Приход храма равноапостольной Марии Магдалины

Наконец, пора разобраться со знаменем либерального богословия — вырыванием из общего контекста Священного Писания и толкованием «от ветра главы своея» слов Спасителя из Евангелия от Матфея: «Не судите, да не судимы будете». В любом диспуте, в любой антицерковной передаче на Эхе Москвы или подобном месте, как только православные начинают атаковать гей-браки, богохульные выходки, раскол и т. п., сразу же в ответ идёт: а вы не забыли, что ваш Христос вас учит — не судите, да не судимы будете. Я думаю, это цитата номер один из Евангелия, используемая против православных их врагами. Эволюция сторонников господина Конаноса за пару суток достигла этой стадии цитатника «Эха Москвы».Люди даже не додумываются открыть святых отцов и почитать, каково же правильное, и что в данном контексте важнее, каково неправильное толкование этих слов. Возьму на себя приятный труд процитировать толкование святого Иоанна Златоуста в интересующем нас аспекте:«Каким же образом … апостол в другом месте говорит: Обличай, запрещай, увещевай (2 Тим. 4:2)? И еще: Согрешающих обличай перед всеми (1 Тим. 5:20)? Равным образом, и Христос говорит Петру: Пойди и обличи его между тобою и им одним. Если же не послушает, возьми с собою другого, если же и при этом не уступает, скажи церкви (Мф. 18:15–17). И для чего Он поставил столь многих обличителей, и не только обличителей, но и карателей, так что кто не послушается никого из этих последних, того велел почитать за язычника и мытаря? С какою также целью вверил им и ключи? Если, ведь, они не будут судить, то не будут иметь никакой важности и, следовательно, всуе получили власть вязать и решить. С другой стороны, если бы это было так, то все пришло бы в расстройство и в Церкви, и в гражданских обществах и в семьях. Если господин не будет судить своего слугу, а госпожа служанку, отец сына, и друг своего друга, то зло будет распространяться все более и более. И что я говорю: друг друга? Даже если врагов не будем судить, то никогда не будем в состоянии разрушить вражду, но все придет в совершенный беспорядок. Что же значит указанное изречение?… Именно – здесь, как мне кажется, Спаситель не все вообще грехи повелевает не судить и не всем без исключения запрещает это делать, но тем только, которые, сами будучи исполнены бесчисленных грехов, порицают других за маловажные какие-нибудь поступки. Мне кажется также, что Христос указывает здесь и на иудеев, которые, будучи злыми обвинителями своих ближних в каких-нибудь маловажных и ничтожных поступках, сами бессовестно творили великие грехи… Спаситель не сказал: не останавливай согрешающего, но: не суди, т. е., не будь жестоким судиею; притом же это сказано не о важных и явно запрещенных грехах, как уже мною было и прежде замечено, но о таких, которые и не почитаются грехами».Преподобный Иосиф Волоцкий:«Желая своими словами испугать истинно верующих, что не подобает осуждать ни еретика, ни отступника, они (еретики) приводили в свидетельство слова Господа, Который сказал: «Не судите, да не судимы будете»(Мф. 7, 1.)… …Великий Златоуст свидетельствует, что не следует или ненавидеть какого-либо человека или творить ему зло, даже если это нечестивый или еретик, – до тех пор, пока мы не получаем от него душевного вреда.Ведь так делают и пастухи: пока звери ничем не беспокоят их, они, улегшись под дубом или под кедром, играют на свирели, оставив овец пастись на воле; когда же почувствуют они приближение волков – немедленно отбрасывают дудочку, хватают пращу и, забыв о свирели, вооружаются дрекольем и камнями, становятся перед стадом и грозно кричат во весь голос, пока не отгонят зверя, еще не успевшего нанести вреда.Так подобает делать и нам, пасущим Христово стадо, пастырям и учителям…».Святой Афанасий Великий: Еретики «готовы утверждать, что не должно судить и того, кто сделал смертный грех, потому что Господь сказал: не судите, да не судими будете. Но если это действительно так, как утверждают они; то, без сомнения, подвергся бы осуждению праведный Ной, который осмеятеля Хама осудил быть рабом братий (Быт.9:25). И Моисей, осудив собиравшого дрова в субботу, повелел побить его камнями вне стана (Чис.15:33–36). И преемник его Иисус, осудив Ахана за татьбу, истребил со всем домом (Нав.7:18–25). И Финеес, осудив Замврия за блудодеяние, пронзил сулицею (Чис.25:7–8). И Самуил царя амаликитян Агага предал смерти пред Господем (1Цар.15:33). И Илия, осудив лжепророков, как свиней заклал при потоке (3Цар.18:40). И Елиссей, осудив Гиезия за принятие денег, наказал проказою (4Цар.5:27). И Даниил, осудив похотливых старцев за клевету, наказал по закону Моисееву (Дан.13:62). И Петр, прияв ключи небесного царствия, когда Анания с женою утаили часть собственного своего достояния, осудив за это, сделал, что пали они мертвыми (Деян.5:1–10). И Павел осудил ковача Александра, сказав: «да воздаст ему Господь по делом его» (2Тим.4:14), а Именея и Филета предал сатане, «да накажутся не хулити» (1Тим.1:20), коринфские же Церкви обвинял в том, что не судят, сказав: «тако ли несть в вас мудр ни един, иже может рассудити между братий своих? Не весте ли, яко аггелов судити имамы» (1Кор.6:5, 3)? Итак, если все праведные судили, и не были сами судимы, паче же – избраны на духовное служение; то почему же не должно судить, как говорят еретики? Господь сказал: «не судите, да не судими будете», не для того, чтобы мы поступали в чем или делали что без суда, но имея в виду фарисеев и книжников, которые судили друг друга, но не исправляли сами себя. Так например: убийцу по Закону осуждали на смерть, а сами беззаконно убивали пророков; прелюбодею определяли казнь, как прелюбодею, сами же как кони женонеистовые ржали на чужих жен; татя осуждали, когда сами были похитителями чужих достояний, и оцеждали комаров, велбудов же пожирали…»Блаж. Иероним Стридонский:«Ст. 1-2 Не судите, да не судимы будете. Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут меритьЕсли Он запрещает судить, то на каком основании (qua consequentia) апостол Павел осуждает блудодея в Коринфе и апостол Петр изобличает во лжи Ананию и Сапфиру? Но из дальнейших [запрещений] Он показал, что именно Он запретил, говоря: «Ибо как вы будете судить, так будут судить и о вас». Итак, судить Он не запретил, но научил»

У людей, далеких от Церкви, а порой и у позиционирующих себя православными, есть недоумение: за что священник получает деньги? Что за труд – несколько раз в неделю помахать кадилом? Чем же на самом деле занимается священник и от чего он устает? Предлагаем вам взглянуть на проблему изнутри. Поскольку я на протяжении ряда лет читаю лекции по «Практическому руководству для пастырей» в Саратовской духовной семинарии, мне по характеру данного послушания приходится раз за разом — подробно и обстоятельно — рассказывать ее студентам о том, в чем заключается «работа» священника, ее особенности и нюансы, скорби и радости, труды и отдохновение от них. И вот как-то я поймал себя на мысли: вот здорово было бы хоть в самом сжатом виде, но поведать это людям внешним, не знающим нашей пастырской жизни! Тем самым людям, для которых священник по умолчанию — бездельник и тунеядец, вымогающий последний копейки из нищенской пенсии доверчивых старушек и мастерски «обрабатывающий» потенциальных спонсоров на предмет целевого или нецелевого пожертвования. Потом я подумал: а стоит ли? Ведь если человек хоть немного интересуется жизнью Церкви — пусть даже и не как друг, а как недоброжелатель, не может же он совершенно не знать, в чем заключается пастырское служение. Или может? Может, пожалуй. Но я предпочту не столько о служении этом как таковом сказать в немногих словах, а о другом, что в принципе к этому близко. О том, от чего священник устает. Прежде всего замечу, что в наши дни характерные черты пастыря доброго это практически всегда лицо, несущее на себе печать многоразличных и многообразных забот, вкупе с последующим такому многоразличию и многообразию синдромом хронической усталости. Я допускаю, что есть батюшки с недюжинно крепким телесным здоровьем и бесконечно стойкой нервной системой, но лично мне их встречать приходится редко. Да и сам таковым не являюсь, так что тема по-настоящему близка. Что же так священника утомляет, что к этому синдрому приводит? Какое бы послушание на пастыря ни возлагалось, все равно его главной заботой и попечением остаются люди — вверенная его попечению паства и те, кто может в нее влиться, а может так и остаться за пределами ограды церковной. И первый и самый важный труд — работа с этими людьми. Но, конечно, еще прежде того — служение Божественной литургии и вообще совершение богослужений. Казалось бы, что сложного и утомительного в этом? Напротив, богослужение должно являться для священника источником сил, энергии, необходимых для всей его деятельности в целом. Так оно и есть. С одним лишь маленьким, но очень значительным «но». Когда я был еще послушником, я слушал рассказ хорошего, опытного игумена из лаврской братии, который незадолго перед тем вернулся из села в одной из северных областей нашего отечества, где он гостил, будучи в отпуске, и где ему привелось послужить на престольный праздник, заменяя в местном храме заболевшего настоятеля. — Ты знаешь,- говорил он,- читаю молитвы, произношу возгласы, а чувство такое, словно сквозь лес густой продираюсь. Поворачиваюсь, чтобы народ благословить, а на меня люди смотрят с искренним непониманием происходящего. И весь их интерес сконцентрирован на баке с освященной перед литургией водой. Они бы на него и раньше набросились, да я просто лег сверху грудью и сказал, что до отпуста литургии воду набирать не позволю, а то и на службу толком никто бы не остался. Отслужил, причастился, разоблачаюсь, состояние такое, будто палками по всему телу били… Избаловала нас Лавра прихожанами-молитвенниками! Может кто-то и правда подумает: «Какой избалованный батюшка! Какой изнеженный… Палками его били, дескать, скажет тоже». А меж тем в этом маленьком рассказе как в капле воды отражается то главное, от чего священник может уставать. Это очень непросто — молиться за всех, кто в храме, быть локомотивом для состава, у вагонов которого колеса разве что не заблокированы. Ощущения, конечно, у разных священников разные бывают — «палками били», «вагон с кирпичами разгружал», но это просто от особенностей восприятия. А суть — всех на себе тащил. Разумеется, на приходе уже сложившемся, благоустроенном, дружном, состоящем из по-настоящему церковных людей, все совсем иначе. Да только чаще всего начинать приходится — особенно в таких, сельских храмах, не то, что с нуля, а с отрицательной отметки. Помню хорошо нашего товарища, которого на Страстной седмице отправили на вновь открытый сельский приход. Привел запущенную церквушку в порядок, отдраил его в одиночку, просфоры испек, приготовился к службе, и вот она — первая Пасха. — Христос воскресе! — радостно возвещает он людям, пришедшим в храм. А они на него смотрят, и в глазах ясно читается вопрос: — Ну? И что дальше? Только и оставалось, что самому себе отвечать: — Воистину воскресе! После такого праздника не то, что будешь чувствовать себя неважно, отлеживаться придется. Правда. Кто не помнит образ пастыря доброго, который идет за одной-единственной заблудившейся овечкой и несет ее обратно на своих плечах? Она не так уж и легка. А если она не одна? И если опять же надо — нести на себе? Как это происходит практически и почему на себе? Ну, вот, например, крещение. С крестными и родителями провели ряд огласительных бесед, они их… выдержали. Но на крещение пришли не только они, а и родные с друзьями, все люди невоцерковленные. Час в храме для них подвиг, причем, судя по всему, непосильный. Они переминаются с ноги на ногу, смотрят по сторонам, мучаются. Священник обратился к ним вначале со словом, в котором кратко сказал о том, что крещение не просто частное событие, а праздник всей Церкви, и сейчас они ее собой представляют, призвал к молитве. Но… слово не нашло благодарных слушателей. И можно, без сомнения, просто «отчитать» и «отпеть» положенное, да будет ли совесть спокойна? И священник молится — опять за всех присутствующих, не только за крохотного младенца в белой кружевной рубашечке, но и за всех прочих младенцев — великовозрастных и совсем несмысленных. И то же чувство страшной усталости и изнеможения потом. Каждый из нас знает эту удивительную разницу — между «таким» крещением, и другим — когда крещающийся и немногие близкие его ловят каждое слово молитвы, откликаются на него сердцем, участвуют и сопереживают. Не так часто это бывает, как хотелось бы. И не в том дело, что пастырь нерадив и «оглашать», как следует, не хочет. Просто люди такие духовно немощные в большинстве своем, овечки чисто… А исповедь? Это, пожалуй, самое трудное. И не в том дело, что раз за разом священнику приходится слышать не только «грехи повседневные», но и грехи действительно тяжкие — таков уж мир, в котором мы живем. И слава Богу, что решаются люди придти с ними в храм, чтобы разрешиться от этого страшного бремени! Усталость от этого — естественная и законная. Но она и «здоровая», потому что не только ангелы на небесах радуются покаянию грешника, а и пастырь ему радуется, особенно, когда видит, что оно настоящее — искреннее и глубокое. А вот если оно «постольку поскольку», без сокрушения, без желания измениться, стать лучше, сводящееся к констатации или даже какому-то странному недоумению «кающегося»: «Вот, вроде бы и грех это, а может, и нет… все так живут»… Тогда опять ощущение, словно воз на себе тянешь. Так же как и тогда, когда после каждого сказанного слова человек смотрит на тебя и ждет: не разберешься ли ты с его грехами вместо него, не решишь ли за него эту проблему — как сделать так, чтобы их больше не было? У него-то ведь сил бороться нет. Не говоря уже о людях, которые на исповедь подходят не со «списком грехов», а с просьбой: «Сделайте мне что-нибудь…». И сколько ни бьешься, ни объясняешь, что ты «сделаешь» — помолишься, посоветуешь, но главным образом человек сам делать должен, в глазах просящего лишь тоска, которая, кажется, еще немного, и твое сердце тоже наполнит… …А еще устает священник и унывает порой даже, когда видит, как и постоянные его прихожане, с которыми уже не одна Пасха и не одно Рождество вместе отпразднованы, с которыми не только десяток куличей, но и пуд соли съеден, топчутся на месте, спотыкаются, падают вместо того, чтобы споро идти вперед. Неправедно такое уныние — но чего греха таить, бывает оно. А после службы — требы. В разных домах, квартирах, больницах, на улицах даже, на кладбищах. И едет священник из конца города в конец с чемоданчиком и епитрахилью на шее со смешно оттопыривающей плащ на груди сумочкой для дароносицы. И один смотрит на него так, другой иначе, кто-то язвит, кто-то произносит вполголоса из сокровенности сердца идущее: «Мог бы — убил!». Ну, это, конечно же, в том случае, если не имеет священник роскоши незаконной — личного автомобиля. Впрочем, зачем он ему, бездельнику и тунеядцу? Ни для кого не секрет, наверное, что если священник является настоятелем, то волей или неволей, но ему приходится осваивать всевозможные смежные профессии — понемножку становиться администратором, финансистом, прорабом. А иногда и не понемножку. Потому как хозяйство часто достается порядком запущенное, во многих заботах нуждающееся, это не говоря о тех случаях, когда с нуля строить нужно. Кажется, это очень здорово — такая многофункциональность. Здорово и интересно. Только надо самому быть «практикующим священником», чтобы на опыте узнать, насколько в действительности все эти «наросты» мешают пастырю в его служении. И не только потому, что время отнимают и силы, а и потому что трудно, когда у тебя все вперемежку в голове и в душе: долги перед строителями, которые вот-вот развернутся и уйдут, кирпич некачественный, с которым тебя обманули, зарплата сотрудникам, опять задержанная, а у них она и так невысокая… И вместе с этим — исповедь, служба, требы. Что-то в итоге страдает. Что-то… А священник страдает непременно, разрываясь меж тем и другим. Отдельная тема – спонсоры и благодетели, о которых так любят иронично писать светские журналисты. И вообще — «добывание денег». Если кто-то думает, что это легкий и радостный труд, то такого человека просто надо брать на работу — пусть сам трудится, добывает, а мы ему зарплату платить будем. Зарплаты мало — пусть процент с каждого пожертвования получает, лишь нас от этой нужды освободит. Только утопия это, к сожалению, нереальная и несбыточная. Спонсоры спонсорам рознь. Церковный человек, прихожанин, имеющий свой бизнес и регулярно жертвующий на храм — это встречается, но это — редкость. А куда чаще священник идет — порой по рекомендации, порой наугад — по офисам и кабинетам, пишет письма, отсылает и снова идет. Потом отсылают его, иногда вежливо, иногда не очень. Иногда — делают интересные деловые предложения: — Ну мне, в общих чертах, нужда ваша понятно. Сколько, говоришь, на куполок надо? Пятьсот тысяч? Нет, могу только сто пятьдесят. И знаешь что, альтруистов сейчас нет. Мне тоже какая-то польза должна быть. — ? — А пусть меня по телевизору покажут с этим, как его… С Владыкой вашим, и он обо мне хорошо скажет. И грамоту не забудьте. Иногда — еще интересней, ну да что рассказывать, душу бередить. Жизнь! А только и после такого похода снова чувствуешь себя если не избитым, то, по крайней мере, аферистом каким то, который ходит и ищет, как бы чего урвать на разные свои нужды. И часто только понимание, что не свои они, а церковные, что храм у тебя за спиной и люди в нем, помогает снова идти. Бывает и иначе, конечно, совсем другие люди попадаются, но это как чудо уже воспринимаешь, и благодаришь за него — Бога и их самих… Отдельная совсем статья — те, кто требует твоей помощи. Они никогда не оскудевают, если только ты и правда священник. Они несут тебе свою скорбь, боль, беду, приходят с нуждой духовной и нуждой материальной. И ты бьешься, чтобы им помочь. Духовно — проще на самом деле. Потому что тот, кто духовного ищет, как правило, хоть что-то, но сам готов делать. А у кого беда и никакого понимания ее внутренних глубинных причин, и никакого желания в них разбираться, и даже веры как таковой нет, а только одно: «Сделай что-нибудь, если можешь»? Вот ты и соцработник импровизированный, и участковый, и сам спонсор — опять в одном лице. Только с КПД не особо высоким, потому что не хватает тебя на все. И от этого тоже страшно устаешь — от того, что нужен ты, а тебя не хватает. Выправляешь с грехом пополам паспорт бомжу (слово противное, но трудно постоянно повторять — бездомному человеку, вот и привыкаешь к этому жестокому сокращению), пролечиваешь его от… разных болезней, таких, что в приличном обществе и не назовешь, а на следующий день кто-то бьет его бутылкой по голове, и ты даже отпеть его не можешь, его уже без тебя похоронили… …Что-то мне кажется, увлекся я. Хотел просто сухо и коротко изложить, от чего может уставать современный пастырь, а перешло все в жалобу какую то, что ли… Наверное, тема просто больная. Или усталость накопилась. Или — поделиться захотелось, усталостью то есть. Да и мы делимся ею друг с другом — армия усталых бездельников и тунеядцев. И потому очень хорошо находим между собой понимание: знаем ведь, что у кого болит и почему. Конечно, грех нам на самом деле на что-то роптать, в действительности мы очень счастливые люди. И Господь за малый труд утешает так, что никаких других утешений не надо, и людей вокруг замечательных море, и смысл и цель жизни предельно ясны, и жизнь сама так часто открывается, как самое настоящее чудо. Поэтому и жалоба — не жалоба, а обычный рассказ. В большей степени, повторюсь, на внешних рассчитанный. Может, кто-то вчитается в него и увидит в нашей жизни что-то достойное — нет, не уважения, а хотя бы принятия. Может, не будем казаться такими уж никчемными, никому пользы не приносящими и ровным счетом ничего не делающими ленивцами? Дай Бог, если так. Игумен Нектарий Морозов

Ксения Орабей

Источник: Милосердие.Ru

О блаженном Максиме Румянцеве епископ Кинешемский Василий говорил: «Многих я видел подвижников, молитвенников и духовных людей, но этот ближе всех к Богу». Память 13 августа

Разозлить его было невозможно

Когда Максиму исполнилось 10 лет (1870), он потерял отца, а вскоре и мать. Для мальчика это стало таким потрясением, что чуть погодя он ушел странствовать, как говорили, «по святым местам».

Тридцать лет о нем ничего не было слышно, а когда Максим вернулся, то его едва узнали: он странно выражался, предпочитал жить на улице и ходить босиком. При этом знал наизусть многие церковные службы и богослужебные тексты, часто их напевал. А читать не умел.

Поначалу в деревне решили, что Максим в странствиях лишился рассудка. Но со временем некоторые стали догадываться, что тут другое. Вроде, говорит чудно, а если прислушаться – получается загадка, которая вскоре отгадывается событиями в жизни.

Однажды, в начале войны 1914 года, односельчанина Максима, Андрея Груздева, в бане которого иногда жил Максим, призвали в армию. «Прощай, Максим Иванович, может, не вернусь!..», — сказал Груздев ему перед уходом. «До свидания, сладкий барин!», — ответил Максим Иванович со «сладкой», радостной улыбкой. И Груздев почувствовал, что они еще встретятся. Эта мысль поддерживала его на войне, и вернулся с фронта он живым и здоровым.

Дочь его, Ве­ру Груз­де­ву, Мак­сим Ива­но­вич на­зы­вал Хри­сто­вой неве­стой. «Вер­но, ты, Ве­ра, за­муж не вый­дешь», — го­во­ри­ла ей мать. И дей­стви­тель­но, она оста­лась де­ви­цей.

Были люди, которые жалели Максима, называли уважительно «Максимом Ивановичем», старались его накормить, обогреть и дать приют. А вот деревенские мальчишки, точно, как написано в старинных житиях, смеялись над святым: били его камнями и палками и дразнили. Максим Иванович только улыбался, разозлить его было невозможно.

Если кто-нибудь дарил сапоги Максиму, он их сразу же отдавал другим людям или клал в них бумагу, чтобы ходить было неудобно. У него было две рубахи, которые он одевал одну на другую и никогда не снимал.

Как-то раз друг Максима, священник Николай Житников, уговорил Максима «попариться в бане». Долго священник стоял под дверью, а когда зашел в парную, то обнаружил Максима, сидящего в грязных рубахах на полке. Максим, весь красный, с улыбкой сказал: «Так ты же мне сам велел париться, а не мыться».

«Да пожар же!»

  Мак­сим Ива­но­вич ни­ко­гда не го­во­рил с че­ло­ве­ком пря­мо, а все­гда как бы о се­бе. При­шел как-то к Мак­си­му Ива­но­ви­чу свя­щен­ник Гри­го­рий Аве­рин, и бла­жен­ный ска­зал ему:

– Вот Мак­си­ма Ива­но­ви­ча ско­ро за­бе­рут. Ско­ро за­бе­рут – да это ни­че­го. Умрет Мак­сим, и при­ле­тит со­ло­вей, но не ся­дет на мо­гил­ку и не про­по­ет.
Вско­ре о. Гри­го­рий был аре­сто­ван и в ла­ге­ре рас­стре­лян.

И только когда человек никак не понимал сказанного, блаженный Максим говорил прямо. Как-то си­дел Петр Ко­че­рин со сво­и­ми дру­зья­ми на за­ва­лин­ке. И Мак­сим Ива­но­вич тут же. Вдруг по­сре­ди раз­го­во­ра Мак­сим Ива­но­вич го­во­рит:
– Вот, ды­мок по­шел.
Но ни­кто не об­ра­тил на это вни­ма­ния. Мак­сим Ива­но­вич через неко­то­рое вре­мя на­стой­чи­вее про­из­нес:
– Ды­мит. Ды­мит.
Но опять ни­кто на его сло­ва не об­ра­тил вни­ма­ния, и то­гда Мак­сим Ива­но­вич уже в го­лос за­кри­чал:
– Да по­жар же!
Тут все вско­чи­ли. За­бе­жа­ли за дом, а там по­лы­ха­ло гум­но.

В гости к Максиму Ивановичу из Кинешмы, пешком (60 км от деревни, где жил блаженный) часто приходил епископ Кинешемский Василий (Преображенский), с которым блаженный имел духовное общение, владыка его исповедовал и причащал. Епископ говорил о юродивом: «Многих я видел подвижников, молитвенников и духовных людей, но этот ближе всех к Богу».

Епископ, который и сам был праведник, понимал, что под видом деревенского простака Бог послал людям подвижника, достигшего чистоты сердца, бесстрастия, независимости от чего-либо земного и потому получившего многие дары – прозорливости, утешения, благодатной помощи людям.

Максим, предчувствуя визит епископа, предупреждал Екатерину Груздеву, у которой часто жил. Благодаря этому она успевала навести порядок и подготовиться к приходу дорогого гостя.

Но незадолго до ареста епископа Василия Максим не стал предупреждать хозяйку, а когда епископ пришел к Максиму, блаженный усадил его не в доме за столом, как обычно, а на пороге, предсказывая скорые испытания.

Пришедшей к нему Ольге Добрецовой Максим Иванович сказал:
– Ты оста­вай­ся, а то лю­ди злые…
Не по­слу­ша­лась она и по­шла. Нуж­но бы­ло ид­ти глу­хим ме­стом. И ви­дит – сто­ят му­жи­ки. Бро­си­лась она бе­жать, му­жи­ки – за ней. Взмо­ли­лась Оль­га к бла­жен­но­му Мак­си­му о по­мо­щи. И слы­шит – стих звук по­го­ни, пе­ре­ста­ли ее пре­сле­до­вать.
Оль­га ни­ко­гда не рас­ска­зы­ва­ла бла­жен­но­му по­дроб­но­стей сво­ей жиз­ни в об­ще­жи­тии, где у нее не бы­ло ни кро­ва­ти, ни по­сте­ли, она спа­ла на по­лу.
Мак­сим Ива­но­вич сам го­во­рил:
– Вот раз­ва­лят­ся, как ба­ре, на кро­ва­тях, а у ме­ня – паль­то под го­ло­ву и под се­бя.
Паль­то это вско­ре укра­ли, о чем ей бла­жен­ный сам ска­зал:
– Вот ка­кие злые лю­ди, паль­туш­ку укра­ли. Но ты не рас­стра­и­вай­ся. Вско­ре Оль­га на­шла на зем­ле день­ги, ко­то­рых как раз хва­ти­ло на по­куп­ку паль­то.

Бы­ва­ло, что Мак­сим Ива­но­вич ни к ко­му не шел но­че­вать, а са­дил­ся со сво­им меш­ком по­сре­ди ули­цы и си­дел здесь по несколь­ку дней. Од­на­жды зи­мой он про­си­дел так неде­лю. Од­на жен­щи­на сжа­ли­лась над ним:
– Мак­сим Ива­но­вич, так же нель­зя.
– Ко­неч­но, нель­зя, – крот­ко от­ве­тил бла­жен­ный, но не сдви­нул­ся с ме­ста.

Од­на­жды, ко­гда бла­жен­ный жил у Груз­де­вых, он на­чал с са­мо­го утра петь за­упо­кой­ные сти­хи­ры и пел их по­чти весь день. Хо­зяй­ка спро­си­ла:
– Что ты все за­упо­кой­ные сти­хи­ры по­ешь? Мак­сим не ответил, про­дол­жая петь, а закончив, ска­зал:
– Ну, те­перь все. От­пе­то. Опус­кай­те в мо­ги­лу.
Вско­ре при­е­ха­ли из Ки­не­шем­ско­го Успен­ско­го мо­на­сты­ря и ска­за­ли, что в мо­на­сты­ре умер­ла мо­на­хи­ня.

Пора багаж собирать

Мно­гие, ви­дя, ка­кую жизнь блаженный Максим ве­дет, го­во­ри­ли:

– Мак­сим Ива­но­вич, ты уже спа­сен, ты уже в Цар­стве Небес­ном.
– А кто это зна­ет: в Цар­стве ли? – от­ве­тит бла­жен­ный, глянет на об­раз Ца­ри­цы Небес­ной. – Ца­ри­ца Небес­ная! – вос­кликнет и заплачет.
Очень любил Максим Пасху. Зная служ­бу на па­мять, он подпевал на богослужении, а потом сидел до рассвета, молился. На Пас­ху, говорил, — солнце играет.

Неза­дол­го до сво­е­го аре­ста (1928) Мак­сим Ива­но­вич при­шел к о. Ни­ко­лаю Жит­ни­ко­ву и ска­зал:

– Отец Ни­ко­лай, да­вай ба­гаж со­би­рать.

И дей­стви­тель­но, вско­ре они оба бы­ли аре­сто­ва­ны. Как выяснилось, секретарь деревенского комитета бедноты (позже председатель колхоза) Василий Сорокин и его сын Владимир пожаловались на юродивого в ОГПУ, просили забрать его в тюрьму.

За блаженным и отцом Николаем приехали в село. Стояла зима.

Андрей Груздев спросил у милиционера, в чем обвиняют Максима Ивановича? Милиционер ответил: «Да нам не жалко. Он нам не мешает, но на него уже третье заявление подано с просьбой арестовать.

Так что собирайся, Максим Иванович, поехали». Максиму не потребовалось время на сборы: у него не было вещей. По пути одна женщина спросила у Максима, куда его везут. Он радостно ответил: «К Царю на обед!» Он знал, что впереди его ждут жестокие побои и смерть, но и видел, какую награду приготовил ему Господь за страдания.

В кинешемской тюрьме юродивому организовали пытки, держали то в жаре, то в холоде. Священник Николай Житников был свидетелем мучений и убийства блаженного и говорил, что святой безропотно переносил страдания и «умер, как великий праведник».

За что арестовали блаженного?

А все-таки, за что же арестовали блаженного Максима Ивановича? Чем помешал «странненький» главе деревенской бедноты Сорокину и его сыну-трактористу? Вроде не кулак, чтоб позавидовать, и не видный катехизатор молодежи? Так за что?

Клирик храма Покрова Божией Матери на Лыщиковой горе (Москва), автор житий новомученников и исповедников российских, игумен Дамаскин Орлов, на вопрос, чем советской власти мешали юродивые, говорит так:

«Люди боялись открыто исповедовать свою веру, но почитание Христа ради юродивых, блаженных, все оставивших ради бескомпромиссного исполнения заповедей, не прекратилось, хотя этот подвиг приобрел в ХХ веке несколько иной смысл.

Юродивые, жившие в христианском обществе, шли на крайнее средство для приобретения совершенного смирения — непрекращающееся поношение от мира <…>  в двадцатые и тридцатые годы юродивые становятся духовными просветителями, живыми носителями церковного опыта, проповедниками Священного Писания, наставниками в духовной жизни.

В условиях, когда храмы были закрыты, духовенство арестовано, сослано или расстреляно, именно к юродивым обращались люди за христианским советом, помощью, утешением».

Использованы материалы книги игумена Дамаскина Орловского «Му­че­ни­ки, ис­по­вед­ни­ки и по­движ­ни­ки бла­го­че­стия Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви ХХ сто­ле­тия. Жиз­не­опи­са­ния и ма­те­ри­а­лы к ним. Кни­га 2» Тверь. 2001. С. 265-271.

Ксения Орабей

(16 АВГУСТА ДЕНЬ ПАМЯТИ СВЯТОГО АНТОНИЯ РИМЛЯНИНА , НОВГОРОДСКОГО)

Пре­по­доб­ный Ан­то­ний Рим­ля­нин ро­дил­ся в католическом Ри­ме в православной семье, ли­шив­шись ро­ди­те­лей в 17 лет, он при­нял­ся за изу­че­ние пи­са­ний от­цов на гре­че­ском язы­ке. За­тем он раз­дал часть на­след­ства ни­щим, а дру­гую вло­жил в де­ре­вян­ную боч­ку и пу­стил ее в мо­ре. Сам же при­нял по­стри­же­ние в од­ном из пу­стын­ных ски­тов, где про­жил 20 лет.

Го­не­ние со сто­ро­ны ла­ти­нян на пра­во­слав­ных при­ну­ди­ло бра­тию разой­тись. Пре­по­доб­ный Ан­то­ний ски­тал­ся, пе­ре­хо­дя с ме­ста на ме­сто, по­ка не на­шел на пу­стын­ном бе­ре­гу мо­ря боль­шой ка­мень, на ко­то­ром це­лый год про­жил в по­сте и мо­лит­ве. Страш­ная бу­ря, разыг­рав­ша­я­ся 5 сен­тяб­ря 1105 го­да, со­рва­ла ка­мень, на ко­то­ром на­хо­дил­ся пре­по­доб­ный Ан­то­ний, и по­нес­ла его в мо­ре.

Под празд­ник Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы ка­мень оста­но­вил­ся в 3 вер­стах от Hов­гоpода на бе­ре­гу ре­ки Вол­хов при се­ле Вол­хов­ском. Со­бы­тие это за­сви­де­тель­ство­ва­но в нов­го­род­ских ле­то­пи­сях. На этом ме­сте пре­по­доб­ный с бла­го­сло­ве­ния Нов­го­род­ско­го свя­ти­те­ля Hики­ты За­твор­ни­ка († 1109, па­мять 14 мая), ос­но­вал мо­на­стырь в честь Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы.

На дру­гой год ры­бо­ло­вы вы­ло­ви­ли боч­ку с на­след­ством пре­по­доб­но­го Ан­то­ния, пу­щен­ную в мо­ре мно­го лет на­зад. Ука­зав, что на­хо­ди­лось в боч­ке, пре­по­доб­ный за­брал боч­ку и ку­пил для оби­те­ли зем­ли.

Ду­хов­ное по­движ­ни­че­ство со­че­та­лось в оби­те­ли с на­пря­жен­ной тру­до­вой де­я­тель­но­стью. Пре­по­доб­ный Ан­то­ний за­бо­тил­ся, чтобы из мо­на­стыр­ских до­хо­дов ока­зы­ва­лась по­мощь ни­щим, си­ро­там и вдо­вам.

В 1117 го­ду пре­по­доб­ный на­чал ка­мен­ное стро­и­тель­ство в мо­на­сты­ре. До на­ших дней со­хра­нил­ся со­бор в честь Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, по­стро­ен­ный при жиз­ни пре­по­доб­но­го в 1117–1119 г.г. из­вест­ным нов­го­род­ским зод­чим Пет­ром, с фрес­ко­вы­ми рос­пи­ся­ми 1125 го­да. В 1131 го­ду свя­ти­тель Hифонт Hов­гоpод­ский по­ста­вил пре­по­доб­но­го Ан­то­ния игу­ме­ном мо­на­сты­ря.

Скон­чал­ся свя­той Ан­то­ний 3 ав­гу­ста 1147 го­да, имея 79 лет от рож­де­ния, и был по­гре­бен свя­ти­те­лем Ни­фон­том.

Мо­щи его об­ре­те­ны 1 июля 1597 го­да нетлен­ны­ми и по­ло­же­ны в око­ван­ную се­реб­ром ра­ку. С то­го вре­ме­ни был учре­жден в па­мять его крест­ный ход из Со­фий­ско­го со­бо­ра, в первую пят­ни­цу по­сле Пет­ро­ва дня. При ра­ке пре­по­доб­но­го на­хо­ди­лась ветвь осо­ки, с ко­то­рой Ан­то­ний при­плыл из Ри­ма, дер­жа ее в ру­ке. Так он изо­бра­жа­ет­ся и на ико­нах. До 30-х го­дов на­ше­го ве­ка мо­щи пре­по­доб­но­го Ан­то­ния по­чи­ва­ли в со­бор­ной мо­на­стыр­ской церк­ви Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, в при­де­ле его име­ни. В на­сто­я­щее вре­мя их судь­ба неиз­вест­на.

Про­слав­лен пре­по­доб­ный Ан­то­ний в 1597 го­ду. (По­след­ние пуб­ли­ка­ции: Гра­мо­ты Ве­ли­ко­го Нов­го­ро­да и Пско­ва. М.–Л., 1949, с. 159–161, N 102, 103; Янин В.Л. Очер­ки ком­плекс­но­го ис­точ­ни­ко­ве­де­ния. Сред­не­ве­ко­вый Нов­го­род. М., 1977, с. 58–59).

https://azbyka.ru/days/sv-antonij-rimljanin

Кре́ст — храни́тель всея́ вселе́нныя, Кре́ст — красота́ Це́ркве, Кре́ст — на́ша держа́ва, Кре́ст — ве́рных утвержде́ние, Кре́ст — а́нгелов сла́ва и де́монов я́зва. (Светилен Канона происхождения (изнесения) Честны́х Древ Животворящего Креста Господня)

Св. праведный Алексий Мечёв. Проповеди

В 1-й день августа православная церковь прославляет чудодейственную силу честного и животворящаго креста Господня, воспоминая чудеса от него и от св. икон Христа Спасителя и Богоматери.

В 1164 году благоверный российский князь Андрей Боголюбский и Мануил, царь греческий, были принуждены идти войною каждый против врагов своего отечества.

Князя и все воины усердно молились пред иконой Богоматери и Св. Крестом, поцеловав икону и Крест, безбоязненно выходили против врагов, освященные свыше. Оба государя видели осенение своих полков необыкновенным светом, исходящим от креста Господня и св. икон.

Ободренныя сим знамением невидимой помощи Божией, войска обоих государей одержали решительную победу – первого над болгарами, а второго – над сарацинами.

Желая сохранить в памяти потомства столь знаменательный день для своих верноподданных, правоверные государи, установили в день 14 августа воспоминание происхождения честных древ Креста Господня, от исхождения царственных вождей против врагов со Св. Крестом, и повелели в этот день износить из алтаря Св. Крест, полагая его среди Церкви для поклонения христианам и совершать с ним хождение на источники, реки, озера и колодцы – для водоосвящения.

Кресте Господень! Направи всех нас на путь спасения, утверди мир и тишину в земле нашей, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте. Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое.

1914 г., августа, 1 дня (14).

Москва, 12 августа . В период эпидемии и режима самоизоляции многие верующие пользуются возможностью дистанционного заказа треб, жертвуя средства на храмы и монастыри, что имеет огромное значение для материального обеспечения их деятельности, выплаты зарплаты священникам и церковным служащим.На этом фоне проблема мошенничества в сети стала особенно актуальной. В последние годы в сети Интернет становится все больше и больше онлайн-сервисов, а также мобильных приложений, предлагающих заказ треб в храмах, а также собирающих пожертвования от имени Русской Православной Церкви. На многие из этих ресурсов регулярно поступают жалобы верующих. Хорошо известно, что услуги такого рода оказываются за комиссионное вознаграждение, размер которого скрыт от жертвователя и может достигать 20% и более процентов от переводимой суммы. Это означает, что значительная часть средств жертвователя уходит на содержание посреднической организации, которая оказывает подобную услугу. Такими организациями являются различные индивидуальные предприниматели, фонды, а также некоторые СМИ.Напоминаем, что в Русской Православной Церкви сбор средств верующих производится только с письменного благословения Священноначалия. Общецерковные сборы проводятся, как правило, Синодальным отделом по церковной благотворительности и социальному служению.Отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ публикует ниже список собирающих пожертвования ресурсов, которые не имеют официального отношения к Русской Православной Церкви, хотя некоторые из них без официального согласия используют название Церкви в доменных именах, что должно стать предметом проверки с точки зрения законности.До рассмотрения в предусмотренном законом порядке всех поступающих обвинений в мошенничестве в адрес этих ресурсов не представляется возможным их подтвердить или опровергнуть, но мы предупреждаем верующих, что Русская Православная Церковь не может нести никакой ответственности за то, что все поданные верующими записки и пожертвования дойдут до храмов, которые указаны этими сервисами в качестве адресатов. Нам также не удалось обнаружить никакой публичной финансовой отчетности данных организаций.Отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ призывает верующих людей, желающих подать записку о поминовении или сделать пожертвование, поддержав таким образом Церковь, а не анонимного предпринимателя, пользоваться официальными сайтами приходов, храмов и монастырей Русской Православной Церкви. В этом случае средства поступят адресату напрямую, без посредников, добросовестность которых является не очевидной. Большинство храмов Русской Православной Церкви с адресами сайтов занесены на официальную карту храмов: http://map.patriarchia.ru/ . В случае возникновения сомнений в принадлежности Церкви того или иного сайта, страницы в социальной сети или сервиса, просим незамедлительно обращаться в Отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.Публикуемый ниже список ресурсов, занимающихся сбором средств на церковные требы и не имеющих официального отношения к Русской Православной Церкви, будет дополняться.

https://rpconline.ru

http://www.moleben-online.ru

https://svyatsy.org

http://bogoslov.com

http://www.diologos.org

https://www.trebi-af.com

http://treb-afon.com

http://simvol-veri.ru

https://duhovnyj.ru

https://xn—-7sbbaj6aoegrak8t.xn--p1ai/

https://trebaonline.ru/

https://xn—-7sbhlsicpdfiw0f9d.xn--p1ai/

https://prayonline.ru/

https://trebi-online.ru/

https://trebi.ru/

Жил в скиту Оптиной Пустыни  один подвижник, монах Николай (Абдулах), по прозвищу Турка. Был он не молод, и имел не русскую-восточную-внешность.

Однажды говорит батюшка Анатолий (Зерцалов) иноку Павлу : «У нас в скиту есть такой человек, который в теле или не в теле, Бог знает, был живым восхищен в небесные обители. Это наш Турка. Я благословил ему прийти к тебе в келлию, а ты его расспроси хорошенько да и запиши с его слов, что от него узнаешь. Только держи все это в тайне до его смерти.»

Монах Николай пришел к отцу Павлу и рассказал о своем необыкновенном видении рая… Говорил он по –французски, а отец Павел, знавший этот язык, так и записывал все, торопясь и сокращая слова.

Жизнь этого турка была удивительна. Он был магометанин, турецкий офицер, урожденный Юсуф Абдул-Оглы. Служил долго и честно и, наконец, стал пашой, то есть генералом. Участвовал он и в войнах с Россией. Видя, как собратья его мучают пленных, стараясь обратить их в мусульманство, он начал задумываться. Его поражала необыкновенная стойкость православных христиан в вере, в верности Христу. Редких из них удавалось мучителям одолеть. Он даже спрашивал некоторых из пленных, отчего это они так радостно умирают? И всегда слышал, что умереть за Христа – значит получить вечное блаженство на Небесах. Юсуф Абдул-Оглы стал искать книги, даже христианских священников, чтобы получше узнать христианскую веру, особенно Православие. Скоро, благодарение Богу, он убедился в истинности этого учения. А человек он был решительный, смелый, и вот, узнав суть Православия, он стал говорить о нем своим соратникам. Его слушали с удивлением.

Но вскоре целая буря негодования и ярости обрушилась на него. Сначала его изгнали из гвардии. Потом, когда он пришел в родной дом, изгнали его родные. Всюду его били, отказывая ему во всем, даже в куске хлеба. Однако он не падал духом и, помня стойкость русских мучеников, продолжал исповедовать Христа. Однажды ночью его выволокли из дома, страшно били, вырезали из спины целые полосы кожи и бросили возле дороги в пыли, где он долго лежал в беспамятстве. Мучители уверены были, что он умрет и разорвут его голодные собаки. Но этого не случилось. Бог хранил Своего новообращенного.

На другой день проезжали здесь русские купцы, увидели избитого человека и как добрые самаряне подали ему первую помощь, положили на повозку и так ехали, ожидая, когда он несколько придет в себя, чтобы узнать, куда его доставить. Он пришел в себя. Среди русских купцов был один азербайджанец, понимавший турецкий язык. Скоро выяснилось, что Юсуфу Абдулу-Оглы нельзя оставаться в Турции. Один ему путь – в Россию.

Сначала попал  в Закавказье, осенью 1874 года он оказался в Одессе, где принял крещение.

  За лютые страдания в твердом исповедании веры Христовой Господь сподобил Своего верного раба духовных утешений: он восхищен был в рай, где наслаждался неизреченных райских красот и сопровождалось необычным утешением и радостью. Записано отцом Павлом и внесено в скитскую летопись и в «жизнеописание почивших скитян», составленное о. Никоном (Беляевым)

ОПИСАНИЕ ВИДЕНИЯ:

„В четверг 13 мая 1893 года утром, часу в третьем, я начал читать акафист святителю Николаю Чудотворцу. Господь даровал мне такую благодать при этом, что слезы неудержимо и обильно текли из моих глаз, так что вся книга была омочена слезами. По окончании утрени я начал читать псалом 50-й „Помилуй мя, Боже…“, а после него Символ Веры и, когда окончил оный и произнес последние слова и жизни будущего века. Аминь“, – в это самое мгновение невидимая рука взяла мои руки и сложила их крестообразно, а голову мою обнял со всех сторон огонь, похожий на желтый цвет радуги; огонь этот не опалял меня и наполнил все существо мое неизглаголанною радостью, дотоле мною совершенно неизведанною и неиспытанною. Радости этой нельзя уподобить никакую земную радость.

Не помню, как и через какое время я увидел себя перенесенным в дивную и неизреченно-прекрасную местность, исполненную света. Никаких земных предметов я не видел там – видел только одно бесконечное и беспредельное море света. В это время я увидел около себя с левой стороны двух стоящих людей, из коих один был по виду юноша, а другой – старец. Мне было дано знать, что один из них святой Андрей, Христа ради юродивый, а другой – ученик его, святой Епифаний. Оба они стояли молча.

В это время я увидел перед собой занавес темно-малинового цвета. Я взглянул вверх и увидел над занавесом Господа Иисуса Христа, восседающего на Престоле и облаченного в драгоценные одежды, наподобие архиерейских. На голове Его была митра, также похожая на архиерейскую. С правой стороны Господа стояла Божия Матерь, а с левой Иоанн Креститель, на которых были одежды наподобие тех, в каких пишутся они на иконах. Только святой Иоанн Креститель держал в одной руке крест. По сторонам Господа стояли двое светоносных юношей дивной красоты, державшие пламенное оружие. В это время сердце мое наполняла неизглаголанная радость, и я смотрел на Спасителя и несказанно наслаждался зрением Его Божественного лика. На вид Господу было лет тридцать.

Потом во мне явилось сознание, что вот я, величайший грешник, худший пса смердящего, удостоился от Господа такой великой милости и стою перед Престолом Его неизреченной Славы… Господь кротко смотрел на меня и как бы ободрял меня. Так же кротко взирали на меня Божия Матерь и Иоанн Креститель. Но ни от Господа, ни от Пречистой Его Матери, ни от Иоанна Крестителя я не сподобился слышать ни единого слова.

В это время я увидел перед Господом схимонаха нашего Скита о. Николая (Лопатина), скончавшегося в полдень 10 мая и еще не погребенного, так как ожидали приезда из Москвы его родного брата. Отец Николай совершил земное поклонение пред Господом, но только на нем была не схима, а одежды послушника, в руках его были четки, и голова не была покрыта. Сказал ли ему какие слова Господь, равно и предстоящие Ему Богородица и святой Иоанн Креститель и светоносные юноши, я не заметил.

После сего я взглянул – и вот с правой стороны заметил великое множество людей, которые приближались ко мне. По мере их приближения я начал слышать тонкие голоса, но слова не мог разобрать. Когда этот великий сонм приблизился ко мне, то я увидел, что некоторые из них в архиерейских облачениях, некоторые были в иноческих мантиях, иные держали в руках ветви; между ними видел я и женщин в богатых и прекрасных одеждах. В лике этом я узнал многих святых, известных мне по изображениям на святых иконах, – пророка Моисея, который держал в деснице своей скрижали завета; пророка Давида, державшего подобие гуслей, издававших прекрасные звуки; своего Ангела – святителя Николая. В этом же сонме я видел наших в Бозе почивших старцев: иеросхимонахов Льва, Макария, Амвросия и некоторых из отцов Скита, находящихся еще в живых. Все это великое множество святых Божиих взирало на меня.

В этот же момент я внезапно увидел пред собою, то есть между мною и занавесью, великую и неизмеримую пропасть, исполненную мрака, но мрак этот не воспрепятствовал мне увидеть в ее страшной глубине князя тьмы, в том виде, как он изображается на церковных картинах: на руках его сидел Иуда, державший в руках подобие мешка. Возле князя тьмы стоял лжепророк Магомет в рясе зеленого цвета и такого же цвета чалме. Вокруг сатаны, который составлял как бы центр пропасти, на всем беспредельном пространстве ее видел я множество людей всякого состояния, пола и возраста, но никого из знакомых между ними я не заметил. Из пропасти доносились до меня вопли отчаяния и неизглаголанного ужаса, которых невозможно передать никакими словами. Видение это окончилось.

После этого внезапно я был поставлен в другом месте. Исполнено оно было великого лучезарного света, однородного, как мне показалось, с виденным мною в первом месте. Св. Андрея и св. Епифания со мною уже не было. Трудно передать словами даже самое отдаленное подобие красоты этого места – красоты поистине негибнущей и неизглаголанной.

Если мы нередко встречаем великое затруднение, чтобы изобразить перед кем-либо красоты земные и, не довольствуясь словами, берем для этого краски и звуки, то как же мне, худородному, передать виденные мною неземные красоты рая. Скуден и беден человеческий язык для изображения дивной и чудной его красоты.

Видел я там великие и прекрасные деревья, обремененные плодами; деревья эти стояли как бы рядами, образуя аллеи, концы которых невозможно было видеть; вершины деревьев, соединяясь между собой, образовывали над аллеями как бы свод; устланы были аллеи как бы чистым золотом необыкновенного блеска. На деревьях сидело великое множество птиц, несколько напоминавших своим видом птиц наших тропических стран, но только безконечно превосходящих их своей красотой. Пение их было исполнено великой гармонии, и никакая земная музыка не в состоянии была бы передать сладость их звуков. Пели они без слов. В этом великом саду протекала река, в которой вода была необыкновенно прозрачной. Между деревьями я заметил пречудные обители. Похожи они были на дворцы, подобные виденным мною в Константинополе, но только обители были несказанной красоты: цвет стен их был как бы малиновый и похожий на рубин. Видом своим рай напоминал мне наш Оптинский Скит, в котором келлии иноков также стоят каждая отдельно от другой, а пространство между ними заполнено фруктовыми деревьями (по чьей мысли устроен таким образом Скит наш, я не знаю). Рай окружала стена, которую я видел только с одной южной стороны; на стене я прочитал имена двенадцати Апостолов, но на каком именно языке они были написаны, не помню.

В раю я увидел человека, облаченного в блестящие одежды и сидящего на престоле белоснежного цвета. На вид ему было лет шестьдесят, но лик его был, несмотря на седины, как у юноши. Кругом него стояло великое множество нищих, которым он что-то раздавал. Внутренний голос сказал мне, что человек этот – Филарет Милостивый. Кроме него никого из праведных обитателей рая я не сподобился видеть.

Посреди сада, или рая, увидел я Животворящий Крест с распятым на нем Господом. Невидимая рука указала мне поклониться Кресту Господню, что я и исполнил, и в это время, когда я прикладывался и преклонялся пред ним, неизреченная и великая сладость, подобно пламени, наполнила мое сердце и пропитала все мое существо.

После сего я увидел великую обитель, видом подобную прочим, находящимся в раю, но только неизмеримо превосходящую их своей красотой. Вершина ее, наподобие исполинского церковного купола, возносилась в бесконечную высь и как бы терялась в ней. В обители этой я заметил как бы подобие балкона, на котором восседала на богато убранном троне Царица Небесная. Вокруг Нее стояло великое множество прекрасных юношей в белых блистающих одеждах и державших в руках подобие оружия, но какой оно имело вид, разглядеть я не мог. Царица Небесная была облачена в такие же одежды, как обыкновенно изображается на иконах, но только разноцветные. На главе Ее была корона наподобие царской. Царица милостиво взирала на меня, но слов от Нее я слышать не сподобился.

После всего я сподобился созерцать Святую Троицу – Отца, Сына и Святаго Духа, подобно тому, как изображается Она на святых иконах, то есть Бога Отца в виде святолепного старца, Бога Сына в виде мужа, державшего в деснице Своей Честный и Животворящий Крест, и Бога Духа Святаго в виде голубя. Изображение Святой Троицы видел я в воздухе, мне казалось, что я долго ходил среди рая, созерцая дивные красоты его, превосходящие всяческий человеческий ум.

Когда я очнулся от этого видения, то возблагодарил Господа за сие великое и неизреченное умиление, которого я, великий грешник, сподобился. Весь этот день я был как бы вне себя по причине великой радости, наполнявшей мое сердце. Ничего подобного этой радости до тех пор я никогда не испытывал“.

 ( скончался подвижник в 1893 г.) Взято из книги «Жития Оптинских старцев. Преподобный Анатолий (Зерцалов)»  Свято –Введенская Оптина Пустынь 2005 г.

Описание видения взято из книги монаха Лазаря (Виктора) Афанасьева

«Житница жизни». https://azbyka.ru/otechnik/antropologiya-i-asketika/zhitnitsa-zhizni/

Пророк Илия является покровителем Воздушно-десантных войск России, и это не случайно, потому что он особый, очень ревностный пророк. Заступничество пророка Илии за все десантное воинство – это великое благо. Мне неоднократно приходилось бывать в таких переделках, когда, казалось бы, уже не выйдешь живым, даже калекой. Представьте себе: с высоты 800 метров падал вертолет и вместе с группой бойцов в нем я; некоторые военнослужащие начали паниковать, так что пришлось успокаивать их. А потом я стал про себя молиться… И вот в последний миг, на режиме авторотации, вертолетчик спас экипаж. У меня было несколько ранений, в том числе сопредельных с жизнью, а сейчас я живехонький стою здесь перед вами. А однажды на Кавказе осколок, шедший мне ровно в сердце, разбил рукоятку пистолета, и только эта рукоятка, находившаяся у сердца, сохранила мне жизнь. Считаю, то было Божие Провидение. Безусловно, воцерковление, в том числе и нашего воинства, активно идущее сегодня в России, не может не радовать. Да, мы, старшее поколение, родились в другой стране, жили в иное время, но мы встречали и святую Пасху, и другие праздники. Я крещеный почти от рождения (моя бабушка не дала занести меня, новорожденного, в дом, пока меня не покрестят), и вера православная для меня не пустой звук, а моя внутренняя сущность. Убежден: без веры нет воина!

ПРОЧИТАТЬ МАТЕРИАЛ НА САЙТЕ:

https://pravoslavie.ru/38540.html?fbclid=IwAR06H-e0Z3EqwSakzvPwFk1a9hpajo_ZLYJY9M2NUHMA96s_qbE73uCkwro

ПО НАШЕЙ ПРОСЬБЕ ПРЕСС-СЕКРЕТАРЬ ГЛАВЫ ДОНСКОЙ МИТРОПОЛИИ ИГОРЬ ПЕТРОВСКИЙ НАПИСАЛ КОЛОНКУ О СЛУЖБЕ В «ВОЙСКАХ ДЯДИ ВАСИ».

фото архив автора.

1 августа 2020

2 августа 2020-го исполняется 90 лет с момента создания Воздушно-десантных войск России. Рассказать, что такое служба в ВДВ, мы попросили очень необычного героя. Достаточно сказать, что свое решение стать десантником Игорь Петровский (ныне пресс-секретарь главы Донской митрополии) обсуждал с рок-музыкантом Юрием Шевчуком и будущим патриархом Московским и Всея Руси Кириллом.

— Во всем виноват режиссер Туманишвили. После того, как в 85-м на экраны кинотеатров вышло его «Одиночное плавание», миллионы советских школьников твердо решили связать свою судьбу с морской пехотой. Против харизмы Михаила Ножкина (в роли майора Шатохина) и обаяния Александра Фатюшина (в роли прапорщика Круглова) устоять было невозможно. Не устоял и я. С 10-летнего возраста стал собирать солдатские береты, шевроны и кокарды. Благо, дефицита в них не было. Рядом с моим домом находилось Калининградское военно-морское училище. И любимым вечерним занятием всех пацанов с района стали походы под стены казармы. С какой завистью и очарованием мы смотрели в эти высокие старые окна бывшего немецкого гарнизона. Моряки в ответ смотрели с высоты на нас. Уже и не помню, о чем мы, мелкие пацаны, могли говорить с этими взрослыми людьми, но, к чести моряков, они отвечали нам. Наверное, им было просто скучно после длинного дня, и орава мальчишек под окнами как-то их развлекала и веселила.

Мы постоянно у них что-то клянчили. И надо вам сказать, моряки были очень щедры к нам. Все, чего было не жалко, что подлежало списанию, со свистом вылетало из казарменных окон. А мы просто с жадностью дикарей ловили все эти сокровища. К концу летних каникул у меня было по меньшей мере два бушлата, с десяток гюйсов, три белоснежные морские рубахи и штук пять ремней.

Ну, и, конечно, все это мерялось и носилось дома с утра до вечера. Однажды для пущего эффекта я перевязал голову и поверх бинтов маминой помадой намазал кровавые пятна. (Я представлял себя матросом с картины Дейнеки «Оборона Севастополя»: в белой рубахе, с развевающимся гюйсом, перебинтованной головой и связкой гранат в руках.) Заигравшись, не заметил, как домой пришла мама. Выскочил к ней в коридор в таком виде — и чуть не довел до инфаркта…

Игорь Петровский в парашютной школе, Калининград, 2002 год.
В последнем классе школы я уже точно знал, что буду поступать в Рязанское воздушно-десантное училище. (И снова влияние кинематографа — ну, конечно же, «В зоне особого внимания»!) Но Бог судил иначе. Я поступил в Смоленскую духовную семинарию. Наверное, никогда не смогу рационально объяснить, «как я дошел до жизни такой». Но все четыре года семинарии я абсолютно четко ощущал, что этот совершенно непредсказуемый и необычный для меня путь — та самая дорога, которая нашла меня. Знаете, иногда мы ищем дорогу, а бывает так, что Дорога находит нас.

Учился с жадностью маньяка. Спал по 4 часа, выучил латынь и греческий, сутки напролет не выходил из библиотек — и в итоге получил диплом с отличием. Ну, а далее была духовная академия в Питере и возвращение в Калининград на должность пресс-секретаря строящегося Кафедрального собора Христа Спасителя, настоятелем которого тогда был митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл — будущий Патриарх.

Игорь Петровский (на фото в центре) с митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом, 2002 год. Митрополит Кирилл был человеком, опережающим и свое время, и своих соратников, многие из которых были моложе него. Рядом с ним всегда чувствуешь себя реактивным самолетом на сверхзвуковых скоростях. Чтобы угнаться, чтобы просто быть рядом, надо всегда «топить по полной».
И он всегда знал, что сказать, когда и сколько. Только надо уметь слушать. И вот однажды, сидя в трапезной собора, он сказал: была бы такая возможность, я бы с радостью прыгнул с парашютом. Владыка Кирилл всегда был в отменной спортивной форме. И эта фраза не выглядела краснобайством, хоть ее и произнес один из самых высокопоставленных церковных иерархов. Я тогда просто подпрыгнул от неожиданности и понял, что пора заняться делом.

В 2002 году я записался в школу парашютного спорта. Имея за плечами два высших богословских образования, я все отчетливее понимал, что судьба ведет меня к детской мечте о синем небе и голубом берете.

Встреча с Патриархом Московским и всея Руси Кириллом в Москве (2018 год). На фото в центре — митрополит Ростовский и Новочеркасский Меркурий.
Помню, как Юрий Шевчук, с которым мы встретились в Калининграде накануне всей этой истории, сказал мне: «Армия, Игорь, прекрасно корректирует недочеты в характере, если они есть и с ними надо что-то делать».
Мне было 26. Не женат, не в сане. Последний шанс сменить подрясник на китель. И я пошел. Вернее, засуетился. Я стал искать возможности «хорошо устроиться». Это в 18 лет можно позволить себе такую роскошь — служить там, куда пошлют. А в 26 надо уже служить там, куда попадают по очень большому блату, и где ты будешь заниматься настоящим делом.

У меня были какие-то связи по линии церковного военного отдела. Они и помогли. Так в моей жизни появился 218-й отдельный батальон специального назначения 45-го полка воздушно-десантных войск, или кратко — разведка ВДВ.
Попасть туда было невероятно тяжело. Всего двести человек на всю страну. Мой районный военком голову сломал, не зная, как доставить меня к месту службы в городе Москве. Обычно же отправляют группами. А тут один-единственный призывник. «Целевой призыв» называется. В итоге приняли решение: ввиду искреннего расположения и высоких идейных настроений призывника выдать ему личное дело на руки и отправить одного своим ходом. Намотал на катушку ниток, запасся лезвиями, купил билет и поехал в Москву. В армию я шел, как некоторые в отпуск едут.

С Юрием Шевчуком в Калининграде.
218-й батальон спецназа ВДВ в 2003 году был самой молодой структурой в Воздушно-десантных войсках. Базировался он в московских Сокольниках. Считался самой боеспособной единицей 45-го полка, который в свою очередь дислоцировался на Кубинке. Помню, с каким недоумением меня выслушивали на КПП этой весьма засекреченной воинской части, когда я объяснял, что я Игорь из Калининграда, приехал послужить тут у вас.

Ко мне вышел майор Кулик. Отвел меня в роту, выдал форму и по тому же принципу «большого блата» определил в 1-ю группу 1-й роты — элиту элит. Я был на седьмом небе от счастья. А дальше началась пахота. Как говорил в фильме «В зоне особого внимания» прапорщик Волентир: «Я на этом деле железные зубы нажил».
В 6 утра подъем, кросс 3 километра (по субботам — 10), осмотр, построение, учебные занятия, снова физподготовка, снова учебные занятия… Всё как у всех, за исключением того, что меня — как взрослого сознательного бойца — избавили от нарядов и дали полностью сосредоточиться на предметах боевой подготовки. Это было очень круто и шокирующе одновременно. После духовной академии оказаться в армии — это, скажу я вам, ощущения непередаваемые.

В батальоне был отличный спортзал, который оборудовали на пожертвования состоятельных «выпускников». И вообще все (территория, инвентарь) было на самом высоком уровне. Недаром среди сослуживцев говорили, что наш 218-й — это образ идеальной русской армии.

В части я нередко встречал самых неожиданных и высокопоставленных гостей. Однажды в коридоре столкнулся с Сергеем Михайловичем Мироновым, руководителем «Справедливой России», который, кстати, тоже имея отсрочку от армии, добровольно ушел служить в ВДВ в 1971 году.

В общем, кормили хорошо, учили отменно, вооружали до зубов, но и гоняли до потери пульса. Это ли не формула идеальной службы. Но вот только мат… Нигде ранее я не слышал такого количества великого и могучего русско-татарского мата. Помню, как ротный представлял меня отделению. Это была песня, отлитая в камне. «Товарищи солдаты (пип), хочу вам представить нашего нового бойца (пип). Он закончил духовную академию (пип). И если у вас будут какие-то вопросы по религиозной (пип) или духовной (пип) теме, пожалуйста, обращайтесь к нему (пип)». Я прожег пол в тот вечер, стыдясь даже глаза поднять. Но потом попривык. Как говорил тот же прапорщик Волентир одному знакомому леснику: «Сросся я с армией, батя».

На полигоне в подмосковной Кубинке, 2003 год.
Элита элитой, но на третий день службы у меня сперли лезвия и зубную пасту. Но, в общем и целом, в нашем кубрике царила атмосфера дружбы, молодого фонтанирующего веселья и залихватской лошадиной бодрости. Только одна вечно одинокая кровать, заправленная российским триколором, молчаливо напоминала нам, что все это не пионерский лагерь, а боевое подразделение, знающее и жизнь, и смерть.

За 2 года до моего призыва на этой кровати спал пулеметчик Александр Лайс, простой парень из Горно-Алтайска, героически погибший в Чечне.
7 августа 2001 года группа, в состав которой входил Саша, осуществляла разведывательно-поисковые действия в районе села Хатуни. Дозор обнаружил отряд боевиков, который спускался прямо на десантников. Времени на рекогносцировку не было. (Мне эту историю рассказывал командир той самой разведгруппы Владимир Шабалин. Мы, кстати, были с ним одного возраста, только он капитан, а я рядовой.) По приказу Шабалина разведка с ходу вступила в бой. Наши били с фланга, так что противнику пришлось несладко. Но самое важное, что командир очень грамотно распределил бойцов и, несмотря на численный перевес боевиков, не потерял стратегической позиции.

Рядовой Лайс находился рядом с командиром. Вел пулеметный огонь по противнику. Как говорил Шабалин, их от бандитов отделял один холм. Расстояние на бросок гранаты. Они даже слышали переговоры боевиков по рации, а те слышали наших. Боевики, скорее всего, поняли, что с таким грамотным командиром десантники способны еще долго вести бой, и к ним могут подоспеть дополнительные силы. Тогда они отправили снайпера убрать капитана. Саша Лайс краем глаза заметил отблеск оптического прицела и все понял за долю секунды. Он своим телом закрыл командира от выстрела. Пуля пробила шею. Истекая кровью, Саша сумел уничтожить снайпера из своего пулемета.

Шабалин рассказывал, что после смерти Лайса у его десантников, что называется, упало забрало. Бойцы бросились на врага с лопатками и штык-ножами. Короче, живые позавидовали мертвым…
А позже стало известно, что за несколько дней до смертельного боя Саша Лайс принял святое Крещение в походной палаточной церкви у отца Серафима. Крестился — и через пару дней отдал жизнь за ближнего. Это ли не святой? Посмертно ему присвоили Героя России.

…Знаете, чего больше всего на свете хотелось после армии? Академической атмосферы, шума университета и библиотечной тишины. Страшно по ним скучал. И сразу же по возвращении из армии пошел преподавать латынь на юрфаке калининградского университета. Через год поступил в Женевский университет. Закончив учебу там, перешел на написание докторской в университет швейцарского же Фрибурга. Потом были занятия в Оксфорде, в Валлийском университете. Армия никак не повлияла на голову. Это все миф, придуманный отмазавшимися.

Игорь Петровский, 2 августа 2019 года.
Я и сейчас преподаю в Южном федеральном университете, читаю лекции на различных площадках Ростова, в ряде вузов Петербурга и даже что-то там научное пописываю. Хотя скажу вам откровенно, не советовал бы никому повторять мой опыт. Все нужно делать своевременно: в 18 лет надо идти в армию, а в 26 — в университет. Этот урок я выучил на всю жизнь, однако не жалею, что он состоялся. В конце концов, до 30 лет любой мужчина имеет право на необычные биографические эксперименты. Даже Василий Филиппович Маркелов (именно так правильно пишется его фамилия, вариант «Маргелов» появился из-за ошибки в партбилете) до того, как стал «Дядей Васей» — легендарным командующим ВДВ, он ведь тоже учился в церковно-приходской школе. А потом был грузчиком, плотником, почтальоном, кожевником, хлебопеком, лесником и даже погонщиком скота. Так что его путь к десантному небу проходил через множество земных дорог. Он не был потомственным военным, не был белой костью и голубой кровью. Его отец — обыкновенный рабочий из Белоруссии. И Василий Филиппович, как вспоминают многие его знавшие, навсегда сохранил эту внутреннюю естественную простоту. Армия и должна этому учить — внутренней естественности, которая на корню вытравливает всякое позерство и самовеличие.

Недаром же армия дала стольких христианских святых: Георгия Победоносца, Федора Стратилата, Дмитрия Солунского, Меркурия, Маврикия, Иоанна Воина, Пересвета и Ослябя, Федора Ушакова. Смотрите, какие великие имена. Это же цвет небесной нации! Христова элита! Самые уважаемые и чтимые святые. Но все они при этом в земной своей биографии были профессиональными воинами.

Не знаю, успел ли Саша Лайс впитать за считанные дни хоть что-то из своего нового христианского статуса. Но я уверен, что такие секундные евангельские решения — отдать жизнь ради жизни другого — противоречат всем законам эволюции, естественным инстинктам и природным навыкам. Это то, что способен дать только опыт честной, простой и открытой жизни, опыт веры. Поэтому на войне и нет атеистов. Тем и ценна армия. С Днем ВДВ, братцы!

Это проект журнала «Нация» — «Соль земли»: о современниках, чьи дела и поступки вызывают у нас уважение и восхищение. Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этим текстом в своих соцсетях.

Взято https://nationmagazine.ru/people/posle-seminarii-popast-v-spetsnaz-vdv-eto-skazhu-ya-vam-neperedavaemye-oshchushcheniya/?fbclid=IwAR1RyCag8osvn9afKFtWy9W8mqLwcoLa4mfj5hfJJbtU30YEkxCvu0upH9s