Приход храма равноапостольной Марии Магдалины

Отрывок из книги «Врачу благий и милостивый» о Святителе Луке (Войно-Ясенецком)

Как пастырь отец Валентин не мог спокойно взирать на активную отступническую деятельность бывшего миссионера Курской епархии, отрекшегося от Бога протоиерея Ломакина. Этот несчастный человек, предавший Христа, в своей сожженной совести продолжал противиться Богу, возглавляя антирелигиозную пропаганду во всей Средней Азии. Отец Валентин в течении двух лет вел публичные диспуты при огромном стечении народа. Как правило, эти диспуты кончались посрамлением отступника, и верующие не давали ему прохода, спрашивая: «Скажи нам, когда ты врал: тогда ли, когда был попом, или теперь врешь?» Вскоре он стал бояться отца Валентина, просил устроителей диспутов избавить его от «этого философа».

Архиепископ Лука писал: «Однажды, неведомо для него, железнодорожники пригласили меня в свой клуб для участия в диспуте о религии. В ожидании начала диспута я сидел на сцене при опущенном занавесе и вдруг вижу – поднимается на сцену по лестнице мой всегдашний противник. Увидев меня, крайне смутился, пробормотал: «Опять этот доктор», поклонился и пошел вниз. Первым говорил на диспуте он, но, как всегда, мое выступление совершенно разбило все его доводы, и рабочие наградили меня громкими аплодисментами.

На несчастном хулителе Духа Святого страшно сбылось слово псалмопевца Давида: смерть грешников люта. Он заболел раком прямой кишки, и при операции оказалось, что опухоль уже проросла в мочевой пузырь. В тазу скоро образовалась глубокая, крайне зловонная полость, наполненная гноем, калом и мочой и кишевшая множеством червей. Враг Божий пришел в крайнее озлобление от своих страданий, и даже партийные медицинские сестры, назначаемые для ухода за ним, не могли выносить его злобы и проклятий и отказывались от ухода за ним».

По клеветническому доносу некоего Андрея, работника морга, В. Ф. Войно-Ясенецкого арестовали. Подоплека этого дела была такова: Валентин Феликсович неоднократно предупреждал своего нерадивого подчиненного, что выгонит его с работы за воровство, пьянство и безделье. Андрей был наказан начальником города после жалобы Валентина Феликсовича. Но тут в городе начались аресты противников нового режима, и Андрей решил свести счеты со своим начальником, пустив в ход явную клевету. Валентина Феликсовича и его коллегу повели в железнодорожные мастерские, в которых происходил суд над Туркменским полком. Когда они проходили по железнодорожному мосту, стоявшие на рельсах рабочие что-то кричали: они советовали Андрею не возиться, а расстрелять нас под мостом.

В железнодорожных мастерских скорый суд вершила «чрезвычайная тройка». На разбор каждого дела «судьи» тратили не больше трех минут, приговор обычно был один – расстрел. Профессор Ошанин об аресте Войно-Ясенецкого рассказывал следующее: «Весть о том, что Валентина Феликсовича увели в железнодорожные мастерские, вызвала в больнице глубокое уныние. Мастерские имели страшную репутацию. Сама фраза «увести в железнодорожные мастерские» означала в те дни не что иное, как «расстрелять». Случилось все это рано утром, и до глубокой ночи никто о судьбе арестованных ничего не знал. Подробности сообщил вернувшийся в сопровождении двух вооруженных рабочих Ротенберг. В мастерских их посадили в каком-то довольно просторном помещении, где было много и других арестованных. Одна дверь вела в комнату, где заседала «чрезвычайная тройка». Дело решалось быстро. Обратно из судилища возвращались немногие. Большинство осужденных (на разбор каждой судьбы «судьи» тратили не больше трех минут) уводили через другую дверь – приговор приводили в исполнение немедленно.

Два врача просидели перед роковой дверью больше полусуток. Все это время Войно-Ясенецкий оставался совершенно невозмутимым. На частые тревожные вопросы Ротенберга: «Почему нас не вызывают? Что это может означать?» Валентин Феликсович отвечал: «Вызовут, когда придет время, сидите спокойно». Поздно вечером через «зал смерти» проходил видный партиец, знавший главного врача в лицо. Он удивился, увидев тут знаменитого хирурга, расспросил, что произошло, и скрылся в комнате суда. Через десять минут врачам были вручены обратные пропуска в больницу. Партиец, который помог им, однако, не отпустил их одних. Обстановка в городе была слишком накалена: медиков мог застрелить любой встречный патруль, даже несмотря на печать «тройки». Позже стало известно, что в тот же день вечером в огромной казарме мастерских была устроена ужасная человеческая бойня, были убиты солдаты Туркменского полка и многие горожане.