КАК ЖИТЬ ПОСЛЕ ПОТЕРИ БЛИЗКИХ. ОПЫТ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ МАРИИ ГОРОДОВОЙ, ПОТЕРЯВШЕЙ СЫНА И МУЖА.

Личное. Спрашивают, ЧТО сказать матери, у которой погибли дети – не обязательно в пламени торгово-развлекательного центра? КАК сказать, если все слова кажутся ложью и бессмыслицей? Просто. С любовью, участием, желая искренно РАЗДЕЛИТЬ это горе. Бывает, что эти слова должны быть жесткими, потому что женский вой, истерика, способны убить еще живых, а надо быть собранной – ради других, тех, кто рядом, и кому тоже тяжело.                                                                                                                                                                                       Нельзя позволить себе распуститься, поэтому, бывает, что надо сказать что-то твёрдо, жестко. Но если это сказано искренно, с любовью, человек почувствует твою любовь, а строгость поможет ему собраться. Потому что впадать в кликушество губительно – и для тебя, каким бы сладостным и спасительным это не казалось, и для окружающих. Всем тяжело, даже тем, кто не показывает это слезами – держится. Помню, когда у меня погиб старший сын, Петя, неожиданно, нежданно, и это внезапный удар жуткой силы, такой, что и дышать трудно, и в глазах темнеет, и слова молитвы вылетают из головы, ты не можешь сосредоточиться, чтобы молиться, и только думаешь, как прожить еще миг – ведь есть люди, за которых ты отвечаешь: старенькие родители, младший сын… Так вот, одна пожилая родственница, помню, мне тогда внешне черство сказала: «Бог дал, Бог взял его… Одного взял… Но ведь другого оставил». И в этой жесткости не было жестокости, которая бывает в других, казалось бы более уместных и вежливых словах. Потому что за этой жесткостью стояла правда, я её почувствовала, и была любовь ко мне. Эти слова оказались нужнее, правильнее, чем всякое там «Ой, Маша, да как же так! Такой хороший мальчик был Петя». Как будто я сама не знала, КАКОЙ он был, мой Петя! Как будто моё сердце не разрушалось от того, КАК ТАКОЕ МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ? И это разрушение моего мира, моего сердца было сильнее их вежливо-участливого недоумения, и это ставило преграду между нами. Поэтому, когда меня сегодня читательница, дозвонившись, спросила, ЧТО говорить близким, я ответила: «Не знаю!» По обстоятельствам, как подскажет сердце. Кого-то можно обнять. У нас на районе несколько лет назад в новогоднюю ночь укурившийся идиот машиной сбил 14-летнего мальчика, друга моего младшего сына. Все были потрясены, мой сын, уже имевший опыт потерь (отец, старший брат), все время повторял: «Гаррис был такой хороший!» А мама Гарриса все время, по-моему, больше месяца, выходила и стояла у столба на переходе, где всё произошла. Я тогда не знала Олю, она, на самом деле невероятно сильная женщина, но горе её было так велико, что не могла не выходить туда и не стоять у места гибели. И однажды я не выдержала, бросила свои сумки, подошла к ней и обняла. И мы стояли вдвоем, и она меня подпустила, и я чувствовала, что в ней все тает…
Что говорить тем, у кого погиб ребенок? Правду. Что на свете нет слов, соизмеримых с этим горем. Что любые слова кажутся мелкими и неправдой по сравнению с этим. А правда в том, что я понимаю. Как тебе тяжело, и я с тобой. Сейчас с тобой. Потому что сейчас нужно это – быть рядом, как близким, потому что мы люди, и я могу РАЗДЕЛИТЬ твоё горе. Принять часть его в своё сердце. Но если ты так сказал, это горе и надо РАЗДЕЛИТЬ – выслушивая бесконечные, повторяющиеся разговоры, или просто сидеть рядом и молчать, или утешить, когда заплачут, но не поддерживать истерики, не подталкивать к разговорам, как все вокруг подло и зло правит всем, не раскачивать с трудом стоящего на ногах – дайте ему опору в любви, в ненависти он её не найдёт! Человек, на которого обрушился удар такой силы, может некоторое время держаться, даже быть перевозбуждённым, что-то делать, куда-то ходить, но потом неминуемо наступает опустошение, исчерпанность, и это опаснее любых слёз, поэтому тут совет один – молиться. Тут даже мы, люди, бессильны, тут уже Бог протягивает Свою Длань.
Беда в том, что после подобных ударов очень трудно молиться, голова не может сосредоточиться на молитве, все мысли, как в заезженной пластинки вокруг внешнего – вокруг обстоятельств беды. Но ведь это уже неважно, это уже не исправить. Этим уже должны заниматься другие – следственные органы, профессионалы, те, кто проанализируют, почему так случилось. А потерявшим близкого надо думать о внутреннем, то есть о главном, нужно спасать то, что осталось. А это немалое. Это главное – твоя душа. И тут нужно твердо понять, прочувствовать, что гнев может быть разрушителен, что месть и мысли о ней опасны – для тебя, в первую очередь. Что нельзя подпускать к себе спекулянтов на твоём горя – они есть всегда, даже когда в твоей беде не найдётся и намёка на политику. Есть, почему-то, всегда найдутся кликуши за чужой счет. Помню, как одна странная женщина, после гибели моего сына позванивала мне, говоря, что побаивается, как бы я «не сиганула из окна» – это про меня, зная, что я православная христианка. Почему-то ей всё время хотелось поговорить со мной об этом, может поковыряться в боли, может выпить, не знаю, что человеку с такими странными разговорами было надо… Таких «доброхотов» надо обрубать. Если нет сил, просто молча от таких уходить – такие разрушают. На физиологическим уровне можно почувствовать – злоба, зависть (а чужие-то дети живы!), желание отомстить, желание бесконечно вспоминать прекрасное прошлое – это всё разрушает. Еще вспомню: стыдное и нелицеприятное. Еду в маршрутке из морга, где опознавала сына. Морг и опознание – это вообще страшно. Стоишь рядом, и чувствуешь, что жизнь истекает из тебя, и ты не можешь это остановить, из тебя истекает жизнь. Уже потом, много позже, вспомнилось цветаевское: «жизнь выпала копейкой ржавою». Всё, тебя ничего не держит здесь – страшное состояние. Жизнь истекает из тебя, вытекает. Но рядом подруга, она взяла тебя за руку, и ты жива. Так вот, постыдное и нелицеприятное про себя, никому не рассказывала, только на исповеди. Еду я в маршрутке после опознания старшего сына в морге, и в машину садится толпа гогочущих ребят – с пивом, с матом, с оголившимися попами раскрашенных девчонок… И у меня появляется – подлое: «Эти-то, такие вот тупые, живы, а моего, такого хорошего Пети нет!» и это чувство, черное чувство, родившееся во мне!..
Господи, спасибо, что мне стало страшно такой своей мысли и таких чувств! Я выскочила из маршрутки и плакала, и умоляла Бога, не словами молитвы, своими словами, чтобы он не дал моей душе погибнуть! Я поняла, что смерть Пети – это страшно, но еще страшнее будет то, если во мне начнёт жить злоба! Господи, спасибо, что Ты услышал меня тогда! Я и младшего старалась воспитывать так, чтобы он не озлобился на жизнь – какие бы удары в её начале на него бы не выпадали!
Прочь, прочь, от злобы, зависти, жажды мести, мучительных воспоминаний, как всё было раньше хорошо, прочь от расковыривание и обмусоливание своей боли – в этом НЕЛЬЗЯ зависать. Это разрушительней смерти, это её, смерти, еще один, тайный удар – уже по живым. Так она, смерть, убивает тех, кого не смогла утащить за собой.
Поэтому если вы рядом с теми, кто потерял близкого, ребенка – молитесь, чтобы такого с ними не произошло. Пройдет день, неделя, месяц, нет, их боль еще не утихнет, но станет глуше, не столь острой, и они смогут почувствовать Дыхание Божьей Любви, ощутят это. Это будет вне логики нашей привычной жизни, этому вообще не будет объяснения в рамках нашей жизни, но они, вдруг, ощутят любовь и покой к себе. И неведомым образом почувствуют, что их детям хорошо. Что есть Высшая Любовь и Высшая справедливость. Поэтому сейчас надо молиться – за убиенных, и за их близких. Нельзя поддерживать и уж тем более подпитывать истерику, кликушество, нельзя растравливать боль, хотя иногда это кажется сладостным, нельзя купаться и упиваться прошлым. Впереди очень трудное дело, работа – надо укрепиться, надо восстановить свою душу, свое сердце, свой мир, восстановить в себе способность любить – только любовь целит. Найти дело, которое бы удержало тебя на этой земле. Дело, достойное памяти близких. Сегодня это еще невероятно трудно, будем молиться за близких и невинно убиенных. И предоставим профессионалам спокойно разбираться со справедливостью земной.
Не буду перечитывать, простите, если длинно, слишком лично и сумбурно. ( Мария Городова)  источник блог автора в фейсбуке