ПОДВИГ ВОИНА ИВАНА ИВАНЧЕНКО НА ЛИНИИ МАННЕРГЕЙМА.

Глава из книги епископа Митрофана (Баданина) «Война и любовь» о невероятном подвиге Ивана Михайловича Иванченко рассказывает о подрыве ДОТа №45 на линии обороны Маннергейма.

«Подрыв»

Поздно вечером 1 февраля меня подняли «по тревоге» и передали приказ командира батальона срочно прибыть в штаб 333-го стрелкового полка, который находился у самого переднего края. Дежурный провел меня в земляной бункер, где уже находился наш комбат И. Е. Ко — ровин и где я увидел командира дивизии и еще двух начальников без знаков отличия в кожаных регланах. Позже я понял, что один из них – командарм К. А. Мерецков, а другой – корпусной комиссар Н. Н. Вашугин. С моим прибытием командир дивизии начал докладывать командарму план захвата и подрыва ДОТа № 45. Согласно с этим планом капитан Коровин назначался ответственным за эту операцию. Я, как уже «знающий обстановку в тех местах», назначался его заместителем и ответственным за доставку необходимого количества взрывчатки и успешность ее применения. Комдив спросил, все ли нам понятно. Мы, естественно, ответили: «Так точно!» После чего впервые заговорил Мерецков: «Задачу надо выполнить сегодня ночью. ДОТ № 45 должен быть уничтожен. Справитесь – считайте себя Героями Советского Союза». Мы переглянулись и ответили: «Разрешите выполнять». Коровин со штурмовой группой ушел в темноту, к ДОТу. Моей группе был придан танк Т-28 с бронесанями, куда мы загрузили взрывчатку (тротил), детонаторы, капсюли, бухты бикфордова шнура и начали движение. Но для танка на этом направлении оказалось слишком много снега, он «захлебывался» в нем и едва полз. Вскоре финны обнаружили эту приметную цель и открыли шквальный артиллерийский и минометный огонь. От танка пришлось отказаться, и весь груз мы потащили на себе.Были заготовлены санки для перетаскивания взрывчатки вручную, с использованием длинных веревок. Таким образом, мы с собой ползком притащили шестьсот килограммов взрывчатки, плюс нашли и подтянули все то, что не смогли дотащить предыдущие штурмовые группы. Коровин был уже у ДОТа, но приступать к главному эпизоду было еще рано. Для успешного исполнения приказа нужна была еще взрывчатка, и моя группа продолжила «ползать» и таскать. Изначальное наше решение было таким: укладывать ящики с толом на крышу ДОТа, чтобы взрывом ее «провалить». Но теперь, подойдя ближе, нам стало видно, что на его крыше лежит значительный слой снега, а для успешного подрыва нужен непосредственный контакт с бетонной поверхностью. Задание командарма должно было быть выполнено гарантированно, промашки быть не могло. Значит, крышу надо было очистить, и я дал команду рядовому Пасашкову приступить к очистке. Но, едва он поднялся наверх, раздался одиночный выстрел, и боец свалился обратно к нам с ранением в плечо. Ситуация осложнилась. Мы посоветовались с Коровиным и решили послать опытного младшего сержанта Журавлева с заданием снег чистить лежа, не подымаясь. Журавлев аккуратно заполз на крышу и тут же вновь раздался одиночный выстрел, и сержант скатился к нам с ранением в голову через каску, да еще и разрывной пулей… Стало ясно, что финны успели восстановить на крыше ДОТа плоскую бронированную вращающуюся башню, еще недавно уничтоженную нашей артиллерией. Это было для нас большой неожиданностью – крыша ДОТа вновь была для нас недоступна. Проломить же его с передней части было абсолютно исключено, толщина бетона и камней здесь доходила до восьми метров. Значит, оставались лишь боковые стороны, там, где непрерывно работали вражеские пулеметы и подходы к которым контролировались и также тщательно простреливались соседними огневыми точками финнов. Единственное, что давало надежду на успех, – так это те активные боевые действия, что вели наши боевые товарищи справа и слева от нас, обеспечивая выполнение поставленной нам командармом задачи. Мы с Коровиным посоветовались и решили обходить ДОТ справа. Наша группа переползла к правой, восточной стороне ДОТа, туда же 39 мы перетащили и тысячу сто килограммов тротила. Группа залегла, укрывшись от пулеметных очередей за высокой обваловкой ДОТа, через которую теперь надо как-то было перелезать, чтобы потом успеть прижаться к бетонной стене, оказавшись под страшной, сеющей смерть амбразурой. То есть сделать этот прыжок надо было перед самым лицом вражеского пулеметчика, в трех метрах от него. «Кого пошлем? – спросил я комбата. – Кто-то должен перемахнуть туда». «Я сам пойду», – заявил Коровин. «А кто будет завтра командовать батальоном? – спросил я тихо. – Так рисковать здесь тебе, Иван, нельзя». «Пошлем члена партии, старшего сержанта Борисова, – сказал я уже громче. – Он сумеет, у него получится». Почему-то у меня такая была уверенность, так же как и в том, что если пойдет сам комбат, то его убьют. Борисов ответил: «Есть!», весь приготовился, собрался с духом и пошел «перемахивать» через обваловку. Мы все замерли. Тут же раздалась длинная пулеметная очередь, и Борисов исчез. Все переглянулись и потупились: по всему получалось, что погиб наш Борисов. Но прошло немного времени, и мы увидели его стоящим под самой амбразурой, в «мертвом пространстве», – он подавал нам сигналы начинать подачу взрывчатки. Теперь все получалось – и вскоре целый штабель наших ящиков с зажигательными трубками и детонирующими шнурами был перетащен и уложен у стены ДОТа № 45. В завершение ящиками была заложена и амбразура. Пулемет наконец замолк. Пока не опомнились финны, мы стали спешно отходить, растягивая за собой бухту детонирующего шнура. Отойти надо было метров на 700-900. Все залегли, и комбат поджег трубку. Было около шести часов утра. Я укрылся за толстой сосной и наблюдал. Взрыв был колоссальной силы. Высоко в небо поднялось огненное пламя, и тут же дошедшая к нам сильнейшая взрывная волна стала валить все деревья вокруг. Мое дерево, правда, устояло. Комбат поднялся и подал уставную команду: «Вперед! За Родину! За Сталина!», но никто не шелохнулся – бойцы продолжали лежать в снегу, как зачарованные. Тогда Коровин страшно заорал и побежал вперед, рядом бежал я и наш комсорг. Тут, наконец, очнулась и вся наша штурмовая группа и ринулась за нами. 40 Подбежав к месту взрыва, мы увидели, что ДОТ «мертв». Его боковая часть лежала отколотой, и было тихо. Мы с опаской вошли в него и осветили внутреннее пространство фонариками. Впечатление бы ло страшное. Помещения были наполнены финнами, мы потом их насчитали 39 человек. Весь состав гарнизона был мертв. ДОТ имел два этажа. Верхний – боевой, и нижний – жилой. Все остались там, на месте, где их застал взрыв. Кто ел, кто спал, кто что делал, так и скончались… Сразу после взрыва вокруг установилась полная тишина, даже на всем фронте стрельба прекратилась с обеих сторон. Так продолжалось где-то минут двадцать, после чего началось такое! Этот бой был одним из тяжелейших. Финны бросили все имеющиеся силы, дабы вернуть себе ДОТ «Тертту». Перекрикивая разрывы снарядов и мин, я пытался найти комбата, но его нигде не было видно. Было непонятно, что с ним случилось, но времени для размышлений уже не было – надо было организовать круговую оборону ДОТа. Из оружия у нас были лишь винтовки и гранаты. Ничего более серьезного мы с собой не брали, поскольку главной задачей было доставить взрывчатку. Стали налаживать использование финского оружия. Заработали пулеметы «Максим» из финских трофеев. Вскоре к нам пробилось подкрепление. Весь следующий день шел бой, финны приступали очень крепко. В наступившую затем ночь из моей роты мы сформировали еще одну штурмовую группу под командованием младшего лейтенанта Кучерова Ф. Я. и они также успешно взорвали еще один, соседний, ДОТ, запиравший нынешнее Средневыборгское шоссе.9 Оборона 9 За этот подвиг младшему лейтенанту Францу Яковлевичу Кучерову было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 477). Но вскоре при разминировании одного из домов в финской деревне, Кучеров получил тяжелое ранение глаз и ослеп. Жил в Бердичеве. В жилых помещениях взорванного финского ДОТа 41 финского укрепрайона Сумма – Хотинен была прорвана, и наши войска двинулись на Выборг». То, что было дальше, Иван Михайлович в своей книге не записал, и я воспроизвожу последующие события так, как запомнил с его слов. «Капитан Коровин объявился живой и здоровый. Когда тем утром 2 февраля мы принимали бой в разрушенном ДОТе, он уже находился в штабе дивизии, рапортуя о выполнении задачи, поставленной нам командармом Мерецковым, со словами: «Я лично подорвал этот ДОТ». Это известие было срочно доложено в штаб армии, и комдив полковник Ермаков передал Коровину слова Мерецкова: «Пусть считает себя Героем Советского Союза». Таким образом, ни на словах, ни в дальнейшем, в своем письменном рапорте меня Коровин не упоминал, хотя задача ставилась нам обоим, равно как и обещание наградить нас за ее успешное выполнение.После завершения в марте Финской кампании и получения звания Героя Коровин быстро стал продвигаться по службе. Я следил за этой «звездой героя», наблюдал, какова будет ее дальнейшая судьба. Он получил майора, закончил Военную академию РККА, затем стал подполковником. Великую Отечественную уже встретил командиром корпуса. И вот наступил новый 1942 год, когда он совершил убийство одного из офицеров и был разжалован в рядовые, его лишили всех наград и он погиб в первом же бою».

вся книга в электронном виде здесь http://severeparh.ru/files/2014/10/8-Война-и-любовь.pdf