Гностик, или любовь как выбор

ИВАН УЛИТЧЕВ ·ВОСКРЕСЕНЬЕ, 10 МАЯ 2020 Г.

Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.
Только желтая заря,
Только звезды ледяные,
Только миллионы лет.
Хорошо – что никого,
Хорошо – что ничего,
Так черно и так мертво,
Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,Ч
то никто нам не поможет
И не надо помогать.
Г. Иванов
Эх, вот так вот прижмет рогаткой -  
И любить или не любить!
А. Башлачёв
        
Я буду пасти овец Моих и Я буду 
покоить их, говорит Господь Бог. Потерявшуюся 
отыщу и угнанную возвращу, 
и пораненную перевяжу, 
и больную укреплю, 
а разжиревшую и буйную истреблю;
 буду пасти их
 по правде.
Книга пророка Иезекииля, 34:15-17

Это не про Василида или Сатурнина – речь о наших современниках, а не об истории религиозных учений.Гностик убежден, что ему открылась «изнанка бытия», он познал, что высокие слова о любви лишь прикрывают другие, гораздо более приземленные цели и мотивы.Гностик уверен, что слова о христианском смирении и послушании – лишь манипуляция со стороны начальствующих, дабы подчиненные безропотно сносили их самодурство и работали от восхода до заката ради прославления и благосостояния высшей касты.Как в древнем мифе, гностик оцепенел, взглянув в очи Медузе Горгоне, и теперь навеки прикован к созерцанию скрипящих шестерней бездушной Системы, где все живое и человечное еле теплится на задворках, скорее вопреки, чем благодаря.Причастность к тайне вселяет в душу гностика возвышенность, печаль и усталость, его уста трогает горькая усмешка, когда он слышит разговоры о любви, духовной жизни и обо всем «высоком» — он это прошел и знает всему цену. Однако, сам гностик по долгу службы вынужден произносить эти самые слова, играя по установленным правилам, на потребу темной толпе. Начинающий гностик делает это скрепя сердце, а опытный «посвященный» легко манипулирует и с удовольствием пользуется привилегиями, которые дает эта игра в иллюзию.Гностик, если он образован и развит, считает себя реалистом и склонен обобщать. Он знает скрытые движущие силы человеческих отношений. Знает, что «ванильные» слова о «прекрасном и высоком» — это антураж, который декорирует общечеловеческое стремление к власти и удовольствиям; что человек, в своей основе – лишь рассуждающее животное, и «чувства с переживаниями» – это причудливое сплетение химии и гормонов, опоэтизированное теми, кому не хватает ума или твердости посмотреть в глаза слепой истине.Гностик чувствует себя причастным к тайне, и это доставляет ему определенное удовольствие. Особенно когда он мысленно созерцает непосвященных, копошащихся в плену мифов и иллюзий. Тайна, которой он владеет, связана с властью суда – ведь, зная тайну бытия, очень удобно претендовать на то, чтобы оценить и взвесить каждого.В душе гностика пролегает глубокий надлом, трещина, борозда, отделяющая его от человеческого. И эта трещина – вполне инфернального происхождения.Гностик – трагическая фигура. Если, конечно, не становится отъявленным мерзавцем. Но и в таком случае – тоже трагическая, только это сложнее разглядеть. Нередко за всем этим стоит пережитая боль, которая сломила человека, ведь не всякое страдание очищает.Гностики и в обществе, и в Церкви сами себя подтверждают и обосновывают – и чем их больше, тем больше их картина мира становится действительностью. Теплый человеческий мир раскалывается и начинает идти трещинами.Спорить с гностиками, приводить им рациональные доводы, как правило, бессмысленно. Ведь они всегда правы. Правы, как прав шизофреник, наблюдающий за тем, как все события жизни стягиваются в сюжеты, подтверждающие его маниакальные фантазии. Известно, что такие люди очень логичны и весьма убедительны.Альтернатива, или лекарство этому – очень банальны. Точнее, звучит это банально. Корень зла, с христианской точки зрения – гордость. А противоядие гордости – нет, даже не смирение (мы толком и не знаем, что это такое, а если знаем, то часто не то, что на самом деле). Любовь. Не как слово-контраргумент в мировоззренческих спорах, которые, как правило, стоят не больше, чем бумага, на которую они выплескиваются. Любовь как личный выбор человека. Для начала – не спасать мир или бросаться лечить зараженных и сломленных, а самому охранять тепло, живую человеческую жизнь, в себе, вокруг себя, беречь тех, кто рядом и кто умеет и хочет дышать этим воздухом. Держать оборону перед надвигающимся холодным фронтом. Ведь все довольно просто: чем больше в этом мире островков любви и жизни, тем меньше места для тьмы и холода – и наоборот.Кстати, это относится и к укладу церковной жизни – уставу, богослужениям по византийскому чину, постам по Типикону и др. В этом есть дыхание жизни, несмотря на громоздкость и тяжеловесность обряда, несовершенство переводов и т.п. — и для верующего человека это столь же ощутимо, как любовь Божия, явленная в Его творении – наших близких и любимых, красоте окружающего мира. Особенно важно это чувство для тех, кто становится служителями Церкви – собственно, этот опыт «неба не земле» и приводит людей к служению. Но потом, как обычно, наступают бури, наводнения и засухи, и через трещины нелюбовь начинает, как коррозия, просачиваться и отвоевывать себе жизненное пространство. Да, можно пытаться справиться с этим рациональными аргументами, можно стараться оправдать и объяснить недостатки близких, так же, как искать «оправданий» византийско-древнерусскому церковному уставу. Но это — лишь вспомогательные средства. Главный выбор остается тем же: любить или не любить.И не стоит обольщаться: этот путь – не поиск вдохновения или розовые размышления о возвышенном, даже не молитвенные экстазы, а повседневная борьба, рубеж обороны в которой проходит, в первую очередь, в нашем сердце. Но только так остановятся и, возможно, зарастут трещины и провалы, в которых видны только лед и сияние блуждающих звезд. Тогда получат шанс и те, кто уже получил укол в сердце и отравлен «лжеименным знанием». Ведь у них тоже человеческие души, которые, несмотря ни на что, могут захотеть стряхнуть с себя дьявольское наваждение и прийти к живым источникам вод.