Январь 2023
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
 1
2345678
9101112131415
16171819202122
23242526272829
3031  

Календарь

Архивы

Архив за день: 02.01.2023

Отрывок из книги монахини Нины Перейти за Иордан. Рассказ Дара.

https://pravtor.ru/viewtopic.php?t=19918

https://cloud.mail.ru/public/iG9Y/sawM3ZYtE

ОЧЕНЬ ПОУЧИТЕЛЬНАЯ АВТОБИОГРАФИЧНАЯ КНИГА МОНАХИНИ НИНЫ (Аллы Григорьевны Васильченко) С ЛЮБОВЬЮ НАПИСАННАЯ  , ПОРАЗИТЕЛЬНО СКОЛЬКО СКОРБЕЙ ВЫПАЛО НА ЕЕ ДОЛЮ И КАК БОГ ПОМОГ ЕЙ ВСЕ ЭТО ПЕРЕНЕСТИ. МОЖНО СКАЧАТЬ ИЗ ОБЛАКА В НЕСКОЛЬКИХ ФОРМАТАХ БЕСПЛАТНО по ссылкам выше.

Один из рассказов. Дара
Суд без милости не оказавшему милости, милость превозносится над судом.
Иак. 2: 3
День… Второй…Третий…
Дары нет. Нет и вестей от нее. Она затерялась в этом огромном городе, в этом водовороте, который подминает под себя всех, кого только может. Но может он не всех – «противостаньте дьяволу, и он убежит от вас». Дара делает слабые усилия, нерешительные попытки противостать, но не выдерживает, падает, мятется и теряет надежду на свое восстание. Враг смеется над ней и после падения чуть отпускает отдышаться, как кошка мышку, чтобы потом было интереснее иг- рать и мучить.
Рядом с Дарой нет никого, кто бы мог помочь ей. Только мать. Но так много заложил враг раздражения против мате- ри, что с матерью ей трудно. Лжец знает, что если ему удастся оторвать ее от матери, то она уже не будет барахтаться по- сле его игр, и тогда можно спокойно ее съесть в углу.
Дары нет…
Земные поклоны, молитвы с воздетыми руками до изнеможения, до засыпания на полу, с глазами, не просыхающи- ми от слез… и это мешает врагу. И еле живая мышка все еще шевелится…
Ночью звенит телефон: «Ваша дочь в КПЗ в Одинцово. Я сидел с ней вместе. Просит вас приехать как можно скорее». – Сейчас еду. – Но мать еще долго держит трубку, в кото-
рой раздаются частые, короткие гудки.
На дворе ночь, зима, мороз… Почти машинально кладет в
сумку хлеб, печенье, теплый свитер. Подходит к спящим детям, крестит их, да не испугаются, если проснутся и не най- дут ее. На столе оставляет записку: «я поехала за Дарой. Молитесь о ней».
Ночная дорога до вокзала, потом электричка, пустая, холодная… Вот и Одинцово.
– Скажите, как пройти до отделения милиции?
– Идите прямо, а там свернете налево, но это далеко, километра два с лишним будет.
– Спасибо.
Идет, идет… о чем думает? Да ни о чем, только: «Господи, помилуй. Господи, да будет на все воля Твоя».
Милиция. Поднимается по бетонным ступеням, путаясь в длинной юбке. Открывает дверь. В нос ударяет смешанный запах мочи, табачного дыма и винного перегара. В комнате большая клетка из железных прутьев, набитая людьми. От- туда несется матерная брань и смешки.
– Это мама! Замолчите! – кричит Дара и пробирается к краю клетки. Жалкая, виноватая, шепчет: – Мама, мамочка, ты пришла, дорогая моя мамочка… я уже не надеялась. – а

из глаз градом катятся слезы.
Жалость, сжимающая сердце матери, смешивается со зло-
стью. Увы, со злостью. Это другой конец палки врага – вы- звать не сострадание, а злость, раздражение к этому страж- дущему образу Божьему.
Мать отворачивается от клетки, отходит к двери, приот- крывает ее и вдыхает чистый морозный воздух.
«Господи, прости меня. Прости, что я смею злиться на нее. На нее, слабую, больную, вымоленную на страдания…» В комнате тихо. Чуть справившись с собой, мать возвра-
щается к клетке.
– Чем я могу помочь тебе?
– Мама, подойди к дежурному и попроси его проводить
тебя к начальнику, он хотел поговорить с тобой, – быстро шепчет Дара.
Вслед за милиционером мать поднимается по узкой кру- той лестнице на третий этаж. Долго стоит перед закрытой дверью, пока не слышится: «Заходите».
– Присаживайтесь. Вы будете мать Дары Ж.? Вы знаете, почему она задержана?
– Нет.
– А вы знаете, что ваша дочь употребляет наркотики? Мать низко опускает голову.
– Нам позвонили, что в подъезде обнаружили два трупа
наркоманов. Я послал наряд за трупами. Но когда их грузили в машину, ваша дочь оказалась жива. Я вас вызвал, потому

что не мог отпустить ее одну. Мне все кажется, что в любой момент это чудо кончится и она умрет. Обычно после тако- го в живых не остаются, ведь им вместо героина продали ка- кую-то дрянь. И еще я хочу вам посоветовать: полечите ее, поберегите ее, в ней есть что-то очень… – он помолчал, по- смотрел куда-то перед собой и почти шепотом закончил: – Чистое… Ведь не даром же произошло это чудо…
Мать посмотрела на начальника. Его лицо показалось ей печальным и добрым. Потом она взглянула на стол и увидела маленькую иконку, прислоненную к вазочке с карандашами. Их глаза встретились, и она тихо сказала:
– Помоги вам Господь.
Она встала. И он встал.
– Помоги и вам Господь спасать вашу Дару. – И проводил
ее до двери.

Мать и Дара выходят на улицу. После всего пережитого Дара почти не может идти. А кругом глушь, темнота и без- людье. Они еле идут – медленно, медленно. И вдруг оста- навливается какой-то заблудившийся автобус и вывозит их к вокзалу. «Слава Тебе, Господи!»
День за днем Дара лежит носом к стенке. Перед глазами потухающий взор случайного партнера по приему наркоти- ков. Сознание то теряется, то возвращается, и тогда она вспо- минает, что муж в заключении, что скоро суд, что деньги, собранные на адвоката, потрачены на наркотики и взять их больше негде. Чувства вины и отчаяния чередуются и при- водят в тупик. Вся надежда на мать, но она так расстроена и рассержена, что отстранилась и замкнулась.
Но идет время, что-то в душе матери смягчается, отта- ивает, и она достает деньги и отдает их Даре. И вот, наку- пив огромную сумку продуктов для передачи в тюрьму, взяв деньги на адвоката и пришив их к майке, Дара едет к мужу, прихватив для надежности некую Ольгу.
До отхода поезда остается чуть больше часа. Дара в шуб- ке и шапке, сложив руки, подходит под благословение мате- ри. Мать медленно крестит ее большим крестом: «Во имя отца и Сына и Святого Духа». Дара наклоняется и целует ру- ку матери, а мать вдруг видит за ее спиной насмешливые и злые глаза Ольги. Недоброе предчувствие сжало сердце, но было уже поздно – дверь за ними закрылась, и мать осталась в комнате перед Царицей Одигитрией.

– Спаси мою бедную Дару, Пресвятая Богородица, и не дай ей погибнуть с беззакониями мира сего.
И опять день за днем нет вестей от Дары. Мать молчит, мать терпит и делает все как в тумане.
– Дара, Дара… Где ты, бедная моя Дара? Владычица, спа- си! Владычица, не оставь ее, укрой, огради и спаси, спаси… Ночь. Горит голова. Лекарства не помогают. Измученная, она забывается под утро, поставив телефон у кровати. В ок- не брезжит рассвет. Резкий звонок разрывает тишину. Мать
поднимает трубку.
– Ма-ма, э-то, э-то я… – пьяный голос Дары. Он оттуда,
из деревни, из дома… он плачет и плачет по проводам, че- рез сотни километров, он плачет к своей маме, к своей ти- хой пристани. – Ма-ма, ме-ня о-бо-кра-а-ли… Все день-ги… Ма-а-ма, ма-а-а-ма-а-а…
– Дара, ты проспись и позвони мне, я ничего не пони- маю. – И мать отстраняет от себя трубку, из которой все несется и несется: «Ма-ма, не бросай меня! Ма-ма-а-а-а…»
Каким-то окаменением, леденящим холодом опять скова- ло сердце. Мать просто не может больше жить: она не в силах ничего понимать, никого прощать, ничего делать. Все уси- лия, все жертвы, все прощения кончаются одним и тем же – они не приводят к исправлению. Батюшка еще раньше там, в деревне, говорил, что от Дары нужно отстраниться и оста- вить ее на свою волю. Но сердце матери не соглашалось: «Ка- кая воля? У Дары нет воли». И мать стоит и стоит около нее,

помня слова Спасителя: «Милости хочу, а не жертвы». И еще помня, что «милость превозносится над судом».
Но на сей раз что-то внутри очень измучилось, очень уста- ло и перестало быть милостивым. Она отключает телефон, не отвечает на звонки в дверь. Ее главная задача – воспита- ние внуков! они еще не самостоятельные, и если с ней что- нибудь случится, они окажутся одни. И что тогда с ними бу- дет?..
Так прошел день, второй. Кажется, она немножко успоко- илась, кажется, убедила себя – она должна жить по-друго- му. В доме тихо, в доме порядок, мальчики учатся и ходят в храм.
Звонок в дверь! и мать почему-то открыла. На пороге Да- ра – вся в кровоподтеках, с рассеченной бровью, взлохма- ченная и не совсем трезвая.
– Как ты смела явиться в таком виде?! Ни стыда, ни со- вести!
Мать не выдерживает, раздражение захлестывает ее, воз- мущает, и она уже не понимает, что кричит. В доме все вверх дном – мальчики не могут делать уроки, мать дрожащими руками пытается накапать сердечные капли. Невозможность жить под одной крышей с Дарой и невозможность выгнать ее приводят к безвыходности, и мать, уткнувшись в подушку, начинает биться в истерике, зажимая рот, чтобы не слышали мальчики. Но они уже шепчутся под дверью.

День, второй… Дара опять лежит лицом к стенке с оста- новившимися глазами, с потрескавшимися губами, не вста- ет, не ест, только слезы беззвучно льются на подушку, на оде- яло… Ее мысли только об одном – скоро суд, адвокату не заплачено, а это значит, что мужа осудят и дадут большой срок. И она молит и молит Пресвятую Богородицу, чтобы она смягчила сердце матери, к которой даже обратиться бо- ится.
А сердце матери никак не может смягчиться, не может по- вернуться добром к тому, кто так больно его изранил. И мо- лит, и молит мать Богородицу смягчить ее злое сердце и дать ей возможность поступить так, как Ей, Пречистой, угодно.
И тут звонок из деревни. Это тетя Тася, добрая тетя Та- ся, их соседка и помощница. Она просит за Дару, просит о прощении ее.
– Не знаю, не знаю… – плачет в ответ мать.
– Помоги ты ей, Ната Григорьевна, жалеючи ее. Помоги ей, не держи сердца на нее. Господь все удумает. И Стефана ослобонят, – нудит в трубку тетя Тася. – Ведь все это гадина та Ольга сделала. Она ужотко чуть не удушила дочку-то, я насилу отбила. Обе пьянущие, жуть! Ольга давай меня пи- хать да стол на меня первернула, а я ее за патлы, да и бряк об пол. А дочку-то выпихнула из избы да к себе приволокла. Вся синяя, морда в крови, мычит и вопит. Я-то до этого на печи лежала, да вдруг как кольнет сердце, как испужалась, скорей в валенки да и бежать к вам. А там эта гадина доч-

ку душит. Дочка у меня ночевала. А утром змия та и убегла на автобус. Вся расхлыстанная, патлатая, и денежки все при- хватила. Кто ожидал-то… Ну, матушка, Ната Григорьевна, да прости уж ты ее…
И плачет опять мать перед Заступницей, да управит она их, грешных, Ей ведомыми путями. И засыпает в слезах, вру- чив Ей и Дару, и Стефана, и мальчиков, и тетю Тасю, и саму себя.
До суда остается три дня.
– Дара, перестань плакать. Встань, поешь, я сварила каш- ку. – Мать присела на краешек дивана. – Ну, что будем де- лать?
– Не знаю, – заливается слезами Дара и робко смотрит на мать.
И решение в сердце матери приходит само, без принуж- дения, без колебания:
– Дара, я еду с тобой, сама повезу деньги адвокату. И бе- рем Митю с собой. А Давида отвезем к Лавданским, они не откажут. Ты вставай, покушай, а я съезжу к отцу Федору. Ес- ли он благословит, я поеду на вокзал и возьму билеты.
Слезы из глаз Дары уже не катятся, а льются ручьями на ковер, на котором она склонилась к ногам матери.
– Мама… Мамочка моя… я… я… за тебя молиться Богу буду.
Закрылась дверь. Дара осталась одна. Она тихо вошла в комнату матери и опустилась на колени перед Пречистым

образом Одигитрии…
А мать вошла в храм святых Космы и Дамиана, что на Ма-
росейке, и прошла на исповедь к отцу Федору. И долго сто- яла маленькая согбенная фигурка перед мудрым батюшкой. – Прощаю и разрешаю… А Даре помочь – ваша прямая обязанность. Это ваш крест, и нести его надо безропотно. До конца. Ведь, кроме вас, ей некому помочь. И здесь долж- ны проявиться ваше милосердие и всепрощение. Укрепи вас
Господь. Поезжайте с Богом.
Южа. Зал заседания суда. Стефан в наручниках и в белой
рубашке сидит на скамье подсудимых. Мать, Дара, Митя и тетя Тася стоя слушают решение суда: «…наркомания, покупка, хранение… два года… четыре года… учитывая чистосердечное раскаяние… два года условно с освобождением из зала суда».
Громкий вздох на весь зал, как стон, вырывается из груди Дары. Мать медленно крестится. Тетя Тася утирает бегущие слезы. Митя во все глаза смотрит на отца.
Вот и все. Вот и конец еще одного эпизода из жизни-тра- гедии, жизни-подвига, жизни борьбы, падений и восстаний. Что дальше? Это знает только Господь. Одному Ему ведо-
мы наши немощи и способы их уврачевания. А нам – толь- ко трепетный страх не оскорбить Его ни единым помыслом, ни единым чувством, ни единым движением души… «Ми- лостиве, помилуй нас».

Храм Святой Марии Магдалины село Андреево-Мелентьево.

НАША МОЛИТВА О МИРЕ- ЭТО МОЛИТВА О ПОБЕДЕ РОССИИ. Борис Корчевников.

Борис Корчевников.НАША МОЛИТВА О МИРЕ- ЭТО МОЛИТВА О ПОБЕДЕ РОССИИ.ПУТЬ К МИРУ — ЭТО БИТВА, ИЗМЕНЕНИЕ НАШЕГО ОБРАЗА ЖИЗНИ И МЫСЛЕЙ, И ПОМОЩЬ НАШИМ РЕБЯТАМ ВСЕМИ СИЛАМИ.

Почти каждый день в подборке первых десяти новостей вылезает какой-нибудь очередной вброс о переговорах. Может, ошибаюсь, но едва ли только меня всякая такая новость и всякий призыв к миру любой ценой колит чем-то лукавым и неприятным внутри. Думаю, как на предательство, на любую инициативу переговоров смотрит и каждый воин на передовой, а часто и его родные, и люди Донбасса. Предательством так же считают переговоры и те люди по всей Украине, которые ждали нас все эти годы и продолжают терпеливо с огромным уже риском для жизни ждать. Потому что если в двух словах, то вот, что значат переговоры и перемирие любой ценой: — что нас снова обманут, как обманули с минскими соглашениями; — что любой такой натужный худой мир станет подготовкой к большой окончательной войне; — и, главное, что украинцы, которых украинская власть вскормила ненавистью и лживой пропагандой, так и останутся распропагандированным, отрезанным от правды, а, значит, все более ненавидящим нас и несчастным народом. Территория Украины, сохранённая и замершая в «перемирии» — станет всемирной антироссийской клоакой, куда будет собран весь мировой недобитый сброд, лучшее оружие в мире и миллиарды в разных валютах. Эта территория станет лагерем окончательного подавления любой свободы и правды (в сравнении с которыми нынешние украинские политические репрессии и гонения на Церковь покажутся детским лепетом). Эта территория станет самым зловонным и милитаризованным местом на планете, где военные парады смешаются с парадами извращенцев, готовя — каждый по-своему — большой анти-российский Армагеддон и вселенское расчеловечивание, которое начнется (уже началось) с так же ненавистного на самом деле Западу православного украинского народа. Не об этом мире мы молимся в нашей каждодневной молитве за мир. Не про такой мир говорил много раз Святейший Патриарх и наши владыки, говоря, что должен наступить мир «по воле Божией».

Мир по воле Божией – это мир после победы России, это мир, в котором вырубятся источники укро-пропаганды и фашиствующей ненависти, мир, в котором начнет звучать Правда. А в предлагаемых «перемириях» нет воли Божией. Все эти болтуны, бряцающие мирными переговорами и готовностью посветиться посредниками, вроде папы Римского, Эрдогана или Байдена – это лукавые манипуляторы, хотящие не мира, а уничтожения России. Потому что за таким выторгованным на переговорах мире – последует только оно. Не всякий «худой мир лучше доброй ссоры». Тот худой мир, в который нас пытаются втащить болтовней о переговорах – он не то что хуже нынешней «ссоры», он самоубийственен и для России и для украинцев. Поэтому наша молитва о мире – это молитва о победе России. Путь к миру – это битва, изменение нашего образа жизни и мыслей, и помощь нашим ребятам всеми силами.Почти каждый день в подборке первых десяти новостей вылезает какой-нибудь очередной вброс о переговорах. Может, ошибаюсь, но едва ли только меня всякая такая новость и всякий призыв к миру любой ценой колит чем-то лукавым и неприятным внутри. Думаю, как на предательство, на любую инициативу переговоров смотрит и каждый воин на передовой, а часто и его родные, и люди Донбасса. Предательством так же считают переговоры и те люди по всей Украине, которые ждали нас все эти годы и продолжают терпеливо с огромным уже риском для жизни ждать. Потому что если в двух словах, то вот, что значат переговоры и перемирие любой ценой: — что нас снова обманут, как обманули с минскими соглашениями; — что любой такой натужный худой мир станет подготовкой к большой окончательной войне; — и, главное, что украинцы, которых украинская власть вскормила ненавистью и лживой пропагандой, так и останутся распропагандированным, отрезанным от правды, а, значит, все более ненавидящим нас и несчастным народом. Территория Украины, сохранённая и замершая в «перемирии» — станет всемирной антироссийской клоакой, куда будет собран весь мировой недобитый сброд, лучшее оружие в мире и миллиарды в разных валютах. Эта территория станет лагерем окончательного подавления любой свободы и правды (в сравнении с которыми нынешние украинские политические репрессии и гонения на Церковь покажутся детским лепетом). Эта территория станет самым зловонным и милитаризованным местом на планете, где военные парады смешаются с парадами извращенцев, готовя — каждый по-своему — большой анти-российский Армагеддон и вселенское расчеловеченье, которое начнется (уже началось) с так же ненавистного на самом деле Западу православного украинского народа. Не об этом мире мы молимся в нашей каждодневной молитве за мир. Не про такой мир говорил много раз Святейший Патриарх и наши владыки, говоря, что должен наступить мир «по воле Божией». Мир по воле Божией – это мир после победы России, это мир, в котором вырубятся источники укро-пропаганды и фашиствующей ненависти, мир, в котором начнет звучать Правда. А в предлагаемых «перемириях» нет воли Божией. Все эти болтуны, бряцающие мирными переговорами и готовностью посветиться посредниками, вроде папы Римского, Эрдогана или Байдена – это лукавые манипуляторы, хотящие не мира, а уничтожения России. Потому что за таким выторгованным на переговорах мире – последует только оно. Не всякий «худой мир лучше доброй ссоры». Тот худой мир, в который нас пытаются втащить болтовней о переговорах – он не то что хуже нынешней «ссоры», он самоубийственен и для России и для украинцев. Поэтому наша молитва о мире – это молитва о победе России. Путь к миру – это битва, изменение нашего образа жизни и мыслей, и помощь нашим ребятам всеми силами.